Азбука легенд и преданий

Неисповедимые пути

   В Светлушке легкие пути для воскресенских бродяг закончились. Началась долгая проселочная дорога в направлении заповедной керженской стороны. Места здесь даже не столь заповедные, сколь легендарные. Одно из них – речка Хмелевая.
   Кажется, уже само ее название мистическое и дурманящее.
   Ручейками повелевая,
   Вся в приглубках и омутах,
   Неторопкая Хмелевая
   Протекает в родных местах.
   Это строчки из стихотворения нашего земляка Валентина Махалова, поэта, члена Союза писателей СССР.
   Во времена Николая Толстого в округе ничего не было страшнее омутов на речке Хмелевой. Их обходили стороной даже смелые лесники и охотники.
   «Здесь кроме русалок, которые являются и манят лишь одиноких рыбаков и путников, народ наш верит тоже в какого-то шайтана (черта), который по произволу принимает различные формы» – писал в середине позапрошлого века довольно близкий родственник великого русского писателя и мыслителя про эту речку.
   За Хмелевой с ее бездонными бочагами и страшилками про русалок и чертей в сторону Керженского заповедника дорога вполне себе проезжая. Ни глубоких ям тебе, ни колдобин. Можно сказать, торный путь, но велотуристам от этого нелегче. Пески для стального коня – еще то препятствие! Спасение одно – спускать воздух в колесах.
   Вот так на полуспущенных, пусть медленно, но верно бродяги продвигались вперед к еще одному легендарному месту.
   На кордон Конь летом и осенью постоянно ездят лесники, охотники, ягодники и грибники. Туристы тоже бывают иногда. Их интерес понятен: это место не раз упоминалось известными писателями и не в одной книге.
   – В романе Мельникова-Печерского «В лесах» говорится про разинских разбойников, которые здесь закопали 12 бочек с золотом и золотую пушку, – по памяти цитирует «оригинального писателя» Алексей Гроза, директор природного парка «Воскресенское Поветлужье. «Оригинальным писателем и гонителем раскольников» называли Печерского недооценившие его в ту пору современники. Это лишь сейчас мы понимаем, что Павел Иванович в отечественную литературу внес такой вклад, что он ценнее будет всех золотых пушек и ядер вместе взятых!
   Судя по описаниям словоохотливых писателей и сказочников, самый большой разинский клад спрятан не здесь, а ближе к Волге, между речками Першей и Дорогучей и двумя огромными валунами, похожими по форме на коня и жеребенка. Под этими описаниями стоят такие авторитетные имена, что в их истине вряд ли кто усомнится. И слава богу! Пусть чернокопатели ищут свою легкую наживу по всему Керженскому заповеднику и вокруг него. И как можно дольше не находят. Это же не простые сокровища, а заклятые.
   К тому же разинский клад спрятан совсем в другом месте.
   – Этот камень, как натуральная голова лошади – он тут, в окрестностях Пигалей, всего в нескольких километрах от кордона Конь, –  убежденно говорит Вячеслав Сорокин.

Старики рассказывали, что Стенькино золото было спрятано аккурат под этим валуном. От того будто бы и сам камень блестел

   А вот дальше уже никакая не легенда, а самая настоящая быль – сноровистые кержаки сюда пригнали сотку (гусеничный трактор) и решили сдвинуть его. Не получилось, сделали только скол у камня. Даже взрывать пытались. Хотите – верьте, хотите – нет, но, похоже, обиделся камень на алчных людей. Он потускнел и оброс серым мхом.
   Урочище Конь – по- своему очень красивое место. Люди, которые жили здесь издавна, были крепкими хозяевами. И пасеку содержали, и фруктовый сад. Уже заметно одичавшие плодовые деревья и кустарники до сих пор напоминают о давно исчезнувшем старом лесном кордоне. А глубокая продолговатая яма – воронка – о подвале какого-то большого дома.
   – Это не подвал, – вносит ясность Вячеслав Михайлович, – это парнЯ.
   – ПарнЯ? Интересное слово…
   – Это яма, обложенная деревами, с крышей. Туда сажали лопаты – иногда до семисот штук. Затопляли теплину, двери закрывали, и там их коптили и сушили.
   Вот оказывается как! «ПарнЯ», слово это уже совсем исчезло из лексикона, забылось. Да ладно слово, сколько еще пройдет времени – двадцать-тридцать лет, и уже мало кто вспомнит, что здесь жили первые на всю округу лопатники.
   Как выглядел кордон Конь до пожара 1972 года, хорошо помнят братья Сорокины. У Игоря Михайловича даже сохранились уникальные фотографии. На посеревших, потрескавшихся от времени снимках – крохотный оазис жизни в  непроходимой заволжской тайге.
   По всем раскладам страшное огненное чудище должно было сожрать маленький кордон в один присест. Лес же тут со всех сторон, в такую сушь здесь, как на пороховой бочке. Спасались жители Коня, рассчитывая только на самих себя и на… взрывчатку. На кордоне сгорело, конечно, много чего – не могло не сгореть. Но самый большой дом – четырехквартирный барак – удалось отбить у огня, хоть и занимался он несколько раз. А вот имущество, какие-то ценные вещи сберегли. В ту пору лесники для корчевания пней использовали взрывчатку. Когда пожар вплотную подошел к кордону, мужики на самом высоком месте заложили тол и подорвали его. Образовалась большая воронка. Сверху ее закрыли досками, засыпали землей. Получилось надежное укрытие вроде блиндажа. Там и прятали сундуки. Вот так пережил кордон Конь страшный лесной пожар, но спустя несколько лет не смог пережить еще более безжалостный – пожар времени.
   Сейчас от него осталось только урочище – огромная солнечная поляна и две легенды. Одна – большая, красивая, но мало кому известная – про лошадей кузнеца из деревни Лыково:
   «Был у него статный конь караковый, а у того коня подруга-кобылица была белой масти. И родился от той любви жеребенок. Конек прыткий, веселый да увертливый.

То-то радовался кузнец, да не долго. Увел Культей темной ночью кобылицу в свой табун, только ее и видели

   Затосковал конь, и у кузнеца дела плохи стали. Взял он коня с жеребенком да и ушел в леса – Культея искать. А тот ему одну преграду за другой ставит. Хотел за Керженец идти, а тут левый берег стеной стал. Нашел конь песчаную отмель, разбежался, вспрыгнул на берег, а Культей песчаную гору насыпал. Перепрыгнул и ее – там болото непроходимое перед ним расстелилось. Устали, выбились из сил и кузнец, и конь. Только жеребенок-конек неугомонный весело скачет, туда-сюда мечется. Видит Культей, не могут уж кузнец и конь с ним совладать, обрадовался и в камни их превратил. Лежат будто те камни высотой до двух метров в сосновом бору на полпути к Ветлуге. Точь-в-точь кузнец старый с бородой да в шапке и конь горячий караковый красными боками в траве посверкивает» (Автор: RaFaeL).
   Другая – совсем короткая, ее знают многие жители соседних деревень. Она про коня хана Батыя, который, по одной версии, на этом месте споткнулся, а по другой, и вовсе сдох. Увидев это, суеверный хан в страхе повернул свои войска к югу, вспять от заповедных лесов северной Руси. И здесь, в междуречье Керженца и Ветлуги, захлебнулось нашествие.
   Это светлое, очень живописное местечко придало новые силы, и бродяги отправились вперед по вьющемуся серой ленточкой лесному проселку. Сейчас здесь вполне проезжая дорога, а когда-то давно была по-настоящему таежная глушь. Невдалеке от кордона есть еще один загадочный уголок. Его название говорит само за себя – Кладовая грива. 
   – Может, и прятали там разбойники клады, не знаю, – размышляет Вячеслав Михайлович, – а вот то, что там во время войны скрывались дезертиры, слышал не раз, мне даже отец в свое время их землянки показывал.
   Похоже, Михаил Яковлевич не соврал сыну. У Сергея Афоньшина есть интересный рассказ про то, как два таких дезертира прятались в зимнице за Медвежьей рекой. Судьба их сложилась куда счастливее, чем судьбы героев повести Валентина Распутина «Живи и помни». В «Медвежьей реке» без труда угадывается Керженец. А зимницы, схроны и землянки здесь были с незапамятной поры. Да и то сказать, более скрытных мест не найти. Говорят, что на Кладовой гриве еще в советское время был такой ельник, что идешь по нему днем, а там темно, как ночью.
   Где-то впереди, за границей Керженского заповедника, Черная рамень и Лыковщина. Пробираясь в «поганую сторону» – на Ветлугу, там и заблудился герой романа Мельникова-Печерского Патап Максимыч со своими спутниками.
   «Сторона та совсем не жилая, летом нет по ней ни езду конного, ни ходу пешего, только на зиму переселяются туда лесники и живут в дремучих дебрях до лесного сплава в половодье» (Павел Мельников-Печерский «В лесах»).
   Лыковские лесовики и вывели заблудившихся староверов на ялокшинский зимняк.
   Нередко блуждает народ здесь и теперь. Хотя вроде бы есть и сотовые телефоны и умные навигаторы в них. Но они ловят не всегда и не везде. Надежда только на «матку». Вот так – не кОмпасом или компАсом называли здесь в старину проверенный временем и путешественниками прибор. Такую «матку» всякий раз в лес берет и Сергей Токарев, фотожурналист, участник нашей экспедиции.
   По иронии судьбы, почти полтора столетия назад спутников Патапа Максимыча подвела именно «матка». Но мы никуда не торопились. Не эта, так другая колея будет все шире и шире, и не за этим, так за другим поворотом она обязательно превратится в проезжую дорогу, которая приведет нас к новой цели.
   Странствовать на велосипеде здесь одно удовольствие. По какой-то из этих лесных прикерженских дорог и пробирались на Светлояр люди верующие из Хахал и Лыкова. Из осиновского и оленевского скитов. Из Макарьевского монастыря тоже. От Волги же нет короче пути на светлое святое озеро. Они шли к нему под дождем и снегом, в жару и метель, через буреломы и непролазный чапыжник.
   Лишь в малой мере довелось это на себе испытать воскресенским бродягам. И то верно: если есть поход, то должен же быть в нем хоть какой-то экстрим. В пути воскресенских бродяг то ласкало жаркое солнце, то подбадривал своей прохладой проливной дождь. И так раз за разом.
   Между Керженским заповедником и Лобачами есть еще одно не совсем обычное место. Вот что писал о нем Сергей Афоньшин: «Вдруг ухнул конь под лед, только уши да дуга поверх воды. А речку обманную с той поры Ухтышем зовут. Ух, ты! – И нет коня!»
   Да эту речку Сергей Васильевич называл обманной и в своих рассказах упоминал не раз.
"Лесом от Ухтыша до Лыкова ехали мостовушей. Это дорога, настланная из поперечных мостовин. Ее сделали германские военнопленные в 15–16-х годах и служила она лет сорок, до полного износа».
   Не правда ли, очень любопытный факт из истории забытой, столетней давности войны? Это предмет для новых исследований, а мы уже на пути к другому загадочному месту. Нет, это не Светлояр, это его копия с точностью да наоборот. Здесь не сказочный город погрузился в воду, сама вода вдруг ушла из озерка. Озерко – так и называется это немного жуткое место.
   – Раньше здесь площадь воды была намного больше, – говорит Алексей Гроза, участник нашей экспедиции. – Потом случился какой-то природный катаклизм, и она ушла.
   Когда-то здесь было большое и довольно глубокое озеро. Говорят, что однажды здесь даже утонул ребенок.
   Вот какие превратности судьбы. Родись эта девочка тремя-четырьмя десятилетиями позже, все в ее судьбе сложилось бы иначе. Может быть...
   От Озерка до пограничных с Семеновским районом Лобачей рукой подать. И хотя деревня эта, как и все окрестные поселения, потихоньку вымирает, летом здесь вовсю кипит жизнь. Говорят, что когда-то очень давно здесь располагалась станция для перемены лошадей, но паломники в Лобачах вряд ли останавливались надолго – отсюда до Светлояра полтора-два часа бодрой ходьбы.

   Лет десять назад здесь еще хорошо угадывалась тропа. Называли ее Батыевой. Сейчас найти тропу, все равно что отыскать иголку в стогу сена

   А тут до кучи проливной дождь, почти слепой проводник в телефоне и непролазная грязь. Но отчаяния у бродяг не было. Если есть сакральные места, то к ним нужно добираться именно так, преодолевая преграды и трудности. Могилы трех старцев, Кибелек с его целительной водой – и есть такое сакральное место. После него вдруг стало светлее на душе и как будто бы легче физически.
   И если путь до Кибилека был как испытание, то до святого озера уже как награда. А вот и светлое озеро блеснуло своим серо-голубым окаёмом.
   У Светлояра есть много разных легенд. По молодости мне очень нравилось сказание про красавицу девку-турку с ее огромным конем. Сейчас нравится другая, не до конца рассказанная писателем и фольклористом Владимиром Николаевичем Морохиным, легенда про монаха – жителя града Китежа. Он вышел из ворот таинственного города за грибами, заслушался пением мирянок, а назад попасть уже не смог. Вот еще какими бывают неисповедимые пути! Может, и среди нас живут потомки китежан? Как знать…

Александр Грачев
Фото Ивана Коротаева, Сергея Токарева из семейного альбома И. М. Сорокина

ОТ АВТОРА.
Всего лишь день с рассвета и до заката от одного святого места до другого продолжался этот маршрут. А сколько бродяги узнали нового, интересного! Не в этом ли смысл любой краеведческой экспедиции? А неисповедимые пути одаривают нас незабываемыми впечатлениями на всю жизнь.

Сюжеты об экспедиции воскресенских бродяг можно посмотреть в «Живой газете» № 232, 234, 235. www.воскресенская-жизнь.рф