Азбука легенд и преданий / Новости

Два брата, или Cплошная коллективизация в деревне

 В этом году исполняется 100 лет со времени введения в нашей стране продовольственного налога. Введение продналога стало одной из главных составляющих новой экономической политики СССР (НЭП), явилось необходимостью в ликвидации негативных результатов продразверстки, которая вкупе с последствиями Гражданской войны и неурожаем привела к массовому голоду и его многомиллионным жертвам в Поволжье и на Южном Урале в 1921–1922 годах. 

Во время НЭПа основной массе крестьян жить стало значительно лучше: увеличились посевы и урожайность зерновых, развивались ремесла и подсобные промыслы, активизировалась рыночная торговля. Однако пришедшая на смену новой экономической политике коллективизация крестьянских хозяйств в корне изменила жизнь каждого крестьянина.
Об одном из эпизодов коллективизации в отдельно взятой деревне, на основе воспоминаний очевидцев, и хотелось бы рассказать.

Жили-были в деревне Марково два брата Мироновых: старший Иван и младший Николай. Проживали парни-братья в родительском доме. Содержали свое хозяйство – небольшое, но крепкое. Была у них и лошадь, и корова – что, по крестьянским меркам, говорило о зажиточности семьи. Жили ладно и дружно, как и подобает родным братьям. И женитьба Ивана на статной деревенской девушке Катерине только способствовала укреплению хозяйства: стало кому варить и стирать да за скотиной убирать.
Но вот летом 1914 года грянула Первая мировая война, и старшего брата Ивана призвали на фронт. Хозяином в доме остался Николай. Занимался он по-прежнему повседневными крестьянскими делами. Да для успокоения души по ночам при свете керосиновой лампы читал книги христианские: и Новый завет, и Псалтырь, и Жития святых. Книг этих в сундуке было много, они остались еще от деда Василия, который был человеком весьма набожным.
Односельчане относились к Николаю, прежде всего, уважительно, с пониманием: работящий мужик, без каких-то вредных привычек, глубоко верующий. Но и с некоторой иронией, усмешкой: маленько, мол, не от мира сего, не как все – с зауминкой. И не курит, и вина нисколько не пьет, не то что как многие деревенские мужики. И ходит в церковь, что в волостном селе Нестиары, только пешком. Сельчане ему говорили: мол, у тебя же лошадь есть, так запряги ее да и поезжай! Николай отвечал, что так делать нельзя – у него своя дорога к храму, которую необходимо преодолеть, а не просто по ней проехать.
Только в 1917 году брат Иван возвратился с войны домой. Вернулся живым и невредимым, но суровым и идейным. Сказал, что в деревне нужно строить жизнь по-новому, как ему рассказывали и наказывали большевики на фронте. «Как это, по-новому?» – с удивлением вопрошал его брат и другие деревенские мужики. «И чем тебе наша жизнь не нравится? Старайся, работай да зарабатывай! И будешь хорошо жить. Чего еще надо?!» 

Иван пытался объяснить односельчанам, что, мол, землю и власть нужно передать всем крестьянам и всем вместе идти в другую, новую жизнь, с властью народа, с властью советов… 

Но большинство земляков его толкований так и не понимали и в корне с ним не соглашались. Кроме нескольких мужиков, бедняков безлошадных, которым очень понравилось, что «в этой новой жизни все будут равными» и «земли и хлеба у всех будет поровну».

До тридцатых годов жизнь в деревне протекала без потрясений и особенных перемен. В двадцатых годах была установлена НЭП, когда власть отменила принудительную продразверстку.

И крестьяне, получив право на частную деятельность и предприни-мательство, стали жить значительно лучше. Однако все изменилось в начале тридцатых, когда в селах и деревнях началась сплошная коллективизация. 

И пошло-поехало раскулачивание с выселением и экспроприацией нажитого имущества зажиточных сельчан-кулаков.
Иван к этому времени стал председателем местного сельского совета и вместе с другими деревенскими активистами наводил новый порядок в деревне.
У «кулаков» реквизировали прежде всего недвижимое имущество: кузницу у Федора Ивановича Кузнеца (Демарева), мельницу у Ивана Сергеевича Безрукова (Миронова), маслобойку у Михаила Федоровича Кустарева (Демарева). Кроме того, у Безрукова и Кустарева как у «злостных контрреволюционных элементов» отобрали дома, а их семьи буквально выбросили на улицу. Федора Демарева арестовали, а в дальнейшем сослали на «Соловки». В его дом первоначально «заселилась» школа ликбез. В доме Кустарева поселился со своей семьей активист Михаил Иванович Демарев (Варначок), раскулачивавший брата Федора Кузнеца. В полукаменном доме Безрукова, что «на крестах», обосновалась колхозная контора, позже там был магазин. Судьба последних двоих «кулаков» неизвестна, однако, по всей вероятности, они также были осуждены и сосланы «в места не столь отдаленные».
Под «горячую революционную руку» попали и другие марковские жители: были частично раскулачены Иван Ефимович Миронов, Иван Антонович Демарев, Иван Михайлович Калинин, Михаил Федотович Демарев. У Федора Ивановича Мартынова увели лошадь, забрали выездной тарантас и конскую сбрую у Ивана Ивановича Косикина, у Макара Ивановича Миронова реквизировали амбар. У Григория Андреевича Калинина в принудительном порядке под избу-читальню была занята одна комната его дома, также была использована комната под школу-ликбез у Андрея Ивановича Калинина. Отбирали «лишнюю» землю у зажиточных крестьян и отдавали ее «остро нуждающимся» беднякам. Так, у Ивана Косикина реквизировали поле вместе с посеянным просом на Васениной гриве в пользу безземельного Александра Поляшова.
Руководили организацией коллективного хозяйства деревенские активисты: Павел Иванович Поляшов, Александр Иванович Поляшов, Михаил Иванович Демарев, Иван Михайлович Миронов, Александр Евдокимович Андреев. Раскулачивание проводили они же, под руководством сотрудника ОГПУ Стрелкова.

Николаю эти новые порядки ой как не нравились! Он сильно осерчал и на брата, и на земляков-активистов, и на новую власть. 

 «Какая же это власть, которая веру нашу христианскую предала! Вон Павел Поляшов… Как его уважать, если он с тябла иконы выбросил, а на их место Ленина портрет повесил! А в Нестиарах церковь коммунары разрушили… к чему да на что?! Мужиков не за что обижают! Почему отбирают у них добро, кровью и потом еще их дедами нажитое?!»
Иван по-родственному пытался образумить и усмирить брата: мол, не смей выступать против Советской власти, она ведь этого не прощает, накажет! Но все увещевания были безуспешными. Николай, окончательно разругавшись с братом и деревенскими активистами, бросил все свое добро, взяв с собой только несколько православных книг, и ушел жить в соседнюю деревню Безводново к родственникам Шагиным. Оттуда его в 1938 году увезли в губернский город Нижний Новгород сотрудники НКВД, возбудив уголовное дело по статье «Контрреволюционная деятельность». Николай умер в тюремной камере, еще не дождавшись приговора…
А старожилы деревни еще долго помнили, как Николай на своем вороном коне скачет по деревне и кричит во весь голос: «Мужики, не ходите в колхоз! Не надо нам туда! Это – от антихриста! Нам по-старому надо жить, по-христиански!».

Владимир МИРОНОВ