Имена / Новости

Земля и воля Волынцев

 Дорога в село Волынцы Ветлужского района привела нас почти случайно. Спокойная трасса, кое-где латанная заплатками, уводила из Варнавина на север. На овсяных полях трудились комбайны. Золотистая солома играла на полуденном солнце – глаз не оторвать.

Район Варнавинский почти незаметно сменился на Ветлужский. А стела между ними будто бутафорский указатель, поставленный режиссером какого-то большого спектакля. Деревеньки здесь редки, от иных остались разве что развалившиеся стопочки срубов или, еще чаще, яркие куртинки золотых шаров. Памятники жившим здесь людям. Трудягам!
Проезжаем довольно-таки крупное Мошкино. Здесь сохранился усадебный парк Николая Смецкого. Лесопромышленника, который отстроил значительную санаторную часть в Абхазии. Там, в Синопском дендропарке, ему даже установлен памятник. Помнят ли его в Мошкине? Об этом мы узнаем в следующий раз.
Не по сезону стоящий зной плавит асфальт, выжигает травостои и загоняет людей. Но разве ветлугаев загонишь. В этом мы и убедились при живом общении с волынцами.
Под палящим солнцем открывается окраина села. Стога в поле за деревней. Сегодня это огромная редкость. Только пушистые седины бодяка разбавляют картину.
Дома здесь – добротной лесной архитектуры. Большие, с высокими подвалами. Ухоженные. Край-то богатый, лесной.

 Все на «Вол»

У первого же останавливаемся, а нам навстречу выходит на крылечко местный житель Николай Александрович Волнушкин.
– Раньше жил – деревня Волчиха была, потом сюда переехали. Больше тридцати лет уже здесь живем, – рассказывает он. – Чем сегодня живут Волынцы? Магазином больше, чем, – улыбается Николай. – Пенсию дадут, получишь да в магазин и унесешь. А так ничего нету у нас. Грибы-ягоды. Лисички в Ветлуге принимают.
– Хозяйств семьдесят, наверное, есть, – отвечает селянин. – Немного. Волынцы. А дальше пойдет туда Мясиха да Новая улица. Есть сельсовет. Школы нет. Ребят возят в Белышево и Ветлугу, «Газель» ходит.
А вот автобусного сообщения с соседним Варнавиным нет, автобус мимо Волынцев ходит только до Скулябихи.
Почему Волынцы Волнушкин не знает. Но с задором добавляет, что там, откуда родом – Волчиха. Все на «Вол» начинается.
Свой добротный дом хозяин купил в Егории и сюда перевез. Поставил. «Восемь на семь». И очень высокий. Дверь в подпол – и та с улицы. Но даже в морозы запасы не перемерзают.

Хранители сельского уклада

От Волнушкина через дорогу живут Веселовы. Именно этим труженикам мы сегодня обязаны картиной ухоженной околицы со стогами. Такой, что пейзаж пиши.
В их дворике верный помощник трактор. И такой же верный охранник пес. На уютном крылечке домотканые половички. Встречают нас по-деревенски радушно. Разговариваем с хозяйкой дома. Это супруг Евгений Александрович у нее деловито не разговорчив. Оно и правильно.
 – Люди нам благодарны, что мы обкашиваем ихнюю территорию, – делится с нами Наталья Игоревна. – У нас есть трактор. Нам помогает сын, который живет через три дома от нас. Семья у него. Дочь приезжает с «севера» с мужем и внуком.
Про капризы погоды в сенокос селянам вряд ли нужно объяснять. Не так давно сенокосы были настолько массовыми, что память о них еще жива. А кто-то этим, как Веселовы, живет и ныне.
Вы бы видели с каким блеском в глазах о сенокосной страде рассказывает Наталья. Вот они, представители того трудового поколения, которое –и только оно – могло бы поднять наш поветлужский край.
– Сено мы поднимаем, если дождик помочил. Но бывает так, что везет: скосил, например, день лежит, на следующий день еще полдня лежит, потом мы его сгребаем конными граблями. Все у нас приспособлено. Женя на тракторе сгребает в валки. Мы копним. Женщины (смеется). Копны делаем. Муж стаскивает трактором на косилке. Прямо на косилку копну подцепляет и подвозит. Сын мечет стога. Руками – деревянными рогатыми вилами. Все по старинке. Дочь стоит на стогу, у меня уже боязнь появилась. Иногда сноха. В этом году сметали семь стогов. И восьмой еще так – на повить привозим.  Мы отдыха себе не даем, прямо гоним и гоним и гоним. Каждый день. Сын приезжает с работы часа в два (работает в соседнем селе, уезжает в половине пятого) и мы начинаем, а часов до шести уже стог готов.
Сегодня в хозяйстве Веселовых одна корова. Есть свиноматка и маленькие поросятки. 
– И еще второй год поросенок, и от весны поросенок. Держим только для себя. А так на сдачу, продать – невыгодно – очень дорогие корма, – делится Наталья Игоревна.
По образованию она учитель физкультуры. С 1980 года в Волынцах. В школе отработала всего два года. Родила детей. Работала в детском саду, двенадцать лет на телятнике, социальным работником. Но главное дело – это все-таки то, что Веселовы хранят сельский уклад. Это когда труд и работа – не просто занятие, а тот самый смысл жизни, который порою долго ищут и никак не найдут. И еще одна деталь – о самом тяжелом труде Наталья Веселова говорит с улыбкой, а не с охами-вздохами.
– Я сама с Галкина, муж с Георгиевского, здешний. Когда я сюда приехала, сколько здесь было людей. А сейчас…  А там, где я родилась, только человек двадцать осталось. Предприниматель был Николай Анатольевич, так и он, говорят, нынче к дочери в Лукоянов уезжает. Здесь молодых у нас в краю живет только мой сын и еще Валерий вон, Ведерников. У того работа вообще – в школу ездит в Ветлугу. Есть почта, «Сбербанк» приезжает раз в неделю, есть медпункт и садик, в который ходят четыре человека. Школы нет. Так что, наверное, вымирающее село. Я говорю, умрут у нас сейчас старые жители, и мы уже следующие за ними. Молодежи нет. Работы нет. Никто не остается.
Выходим из гостей, а Наталья Игоревна показывает рукой на овсяное поле за домом.
– Вот видите посев, будем косить косилкой. Потом привезем домой, положим меж хлевами, крыски будут обрабатывать. Нужна подстилка нам. Обрабатывать нечем и приходится вот таким способом.

 Тяга к жизни

От Веселовых мы попали к Таисии Ивановне Смирновой. Трудилась всю жизнь в сельмаге. Магазин был большой, с продовольственным и хозяйственным отделами. Потом все нарушили…  Кажется, совсем недавно были эти времена, важные деловитые продавцы – почти элита, дефицит, очереди на мебель и другие товары, ставшие сегодня разменом между домом и свалкой.
– Я ведь родилась в Мясихе, а потом уже сюда переехала. Празднуем здесь Ягожев день. Архангела Михаила празднуем. Часовенка была здесь Михаила-то Архангела. Да сломали ее. Гуляли все. В Мясихе – в Тиханов день, в Егорьев день. Раньше, в деревне-то все время справляли. А теперь – молодые-то все в городах живут, а хлам-от только здесь (смеется).
На жизнь Таисия Ивановна жалуется, но традиционное «умирать – не умирается» произносит с улыбкой. Какая-то тяга к жизни, «от противного», что ли. Как в доказательстве теорем.
Вот и Волынцевская улица живет. Трактора здесь ну чуть не через дом. И все куда-то движутся, что-то обрабатывают, пыль столбом стоит от сельского труда. У кого-то труженики поменьше – мотоблоки, но и им не дают покоя трудолюбивые селяне. Ну где еще такое увидишь?

Тяга к познанию

Чуть в отдалении от дороги на уютной лужайке стоит домик-игрушечка. Размерами вовсе не игрушечный, а вот убранством и ювелирно выполненными столярными изысками словно игрушка. Построил этот дом своими руками Валентин Дмитриевич Сухотин, которому третьего сентября пошел 91-й год.
Перед нашей беседой он обрезал лук и теперь отдыхал на завалинке потемневшей от времени бани.
В Волынцах живет 52-й год. Родился в соседнем Георгиевском. В 16 лет ушел в ФЗО, восемь лет, вместе с армией, жил в Москве. Вернулся на родину, выучился на механизатора. И до этого года абсолютно всем обеспечивал себя, выращивал все. А нынче болел, ослеп, оглох полностью.
Теперь ему помогает соцработник, но Сухотин ей особо не дает себя опекать. Все-таки ветлужский джентльмен: «И убирать в огороде просилась. Нет, говорю, нет-нет!»
– Последние 28 лет работал механизатором. «Всеобуч» тогда охватывал. Поучили нас мужики, такие же, как и мы, только они большой опыт имели. Стал работать на тракторе. Сначала на пару с моим товарищем. Потом меня послали на токаря учиться в лесном техникуме. Заметили мое старание, добросовестность и начали предлагать бригадиром тракторной бригады. Я долго отказывался. Всего три года поработал – недостаточен опыт. И все-таки уговорили меня. Восемь лет отработал бригадиром тракторной бригады, – рассказывает свою историю Валентин Сухотин. – И одна была направленность моя – повлиять на бригаду в смысле потушения пожара желания выпить. И вот я бился, бился. Потом заведующим мастерской работал еще четыре года. И знаете, чем я закончил вот эти руководящие работы. Скажу самокритично, я не рожден был для руководителя. А работал. Дело уже под пенсию было. Пошел к механику и говорю: «Веня, я больше не буду работать». – «Почему ты не будешь?» – «Да потому, что я ни одной баталии у алкоголиков не выиграл. Все проиграл. Я уже не достигну успехов Суворова».
– Я человек непьющий, это мой недостаток. Но читающий. Необразованный. В школу ходил, как раз 41–45-й – начальные классы. Последний класс не кончил – ушел коров пасти, – продолжает Сухотин. – Матери и отцу в начале войны было по 31 году. У них нас было уже четверо. Старшему 10 лет, мать болела. Отца забрали, оказалось, мать беременна пятым. И вот родился мальчик, и год семь месяцев он жил, но по сути дела, что с голода, что от нашего невнимания, и еще на печи была дыра, и в эту дыру он, больной… Мать не кормила грудью… Он помер. И на меня рухнули все небеса. Такой трагедии я за всю жизнь не переживал. Сейчас я уже хожу к нему на могилку и говорю: «Сережа, я к тебе скоро приду».
Валентин Дмитриевич человек не просто читающий. Он увлеченный. Это сегодня читает только одну газету, а ранее не менее пятнадцати изданий. Вот еще одна сторона ветлужанина – тяга к познанию, самообразованию и еще – любознательность. Да еще и претворяемая в жизнь. А как без этого дом построить и хозяйство организовать.
– Читать фанатично хотелось, знать и уметь. Работал много. Еще не женился, а сруб уже срубил. Два дома построил своими руками. Для пчел еще был домик. – Да, Валентин Дмитриевич еще и пчел держал, пока смогал, перешагнув 80-летний рубеж. По себе знаю какой это труд. 28 лет. До 15 ульев. Лучший результат был 10 фляг меда.

Вспомнил Валентин Сухотин и о добром друге с воскресенской земли Владимире Васильевиче Шилкине. 

К слову, этот человек, когда-то, в светлые времена, преподавал вашему покорному слуге теорию ПДД.
– Он стал у нас инженером, а я – бригадиром. Мы оба – скромные ребята. Мы друзья, мы пара. Потом он уехал. Я к нему ездил. Он заведующий мастерской в Сельхозтехнике был. Потом преподавал.
– Единственный он, именовали мы его. А все остальные, в основном, жертвы алкоголизма. – Вместе смеемся.
Разговаривать с Валентином Дмитриевичем одно удовольствие. Сегодня редко встретишь открытых собеседников. Да еще таких, которым есть о чем рассказать.
Знает старожил и историю Волынцев. Но больше всего его заботит отношение людей друг к другу во всем мире.
– Были Волынцы, барин начал строить церкву. И помер. Барыня 20 лет еще строила. Святого Архангела. А в общем-то, я неверующий. Только в такой форме, что всех верующих уважаю. Стремлюсь о религии прочитать. Вчера вот и сегодня перечитывал Ислам. Как он разделился. Сунниты да шииты. А внутри их еще деление. По сути дела, и в христианстве это же деление.
Из яблоневого сада Валентина Дмитриевича мы выходим на сельскую улицу. Волынцы протянулись ниточкой домов довольно-таки далеко. В центре села есть замечательный тенистый пруд. С разрушенным храмом соседствует вновь отстроенная часовенка. Неподалеку под кронами высоких деревьев ухоженный мемориал воинам Великой Отечественной войны.
Кирпичные двухэтажки и полуразрушенные гаражные боксы – наследие совхозно-колхозных времен. Есть и живописная деревенская разруха, покосившиеся дома со снесенными крышами. Но жизнь в Волынцах уверенная. Она есть. Сегодня точно есть.

Немного истории

И все же от чего Волынцы пошли? Если обратиться к топонимистам, то приводится, что село основано переселенцами с Украины, с Волыни, занимавшимися производством дегтя и древесного угля. Однако, название реки Вол, на котором и стоит село, имеет финно-угорские корни. В марийском  - это «колода, желоб», а в мере - «долина». И это не случайно, ведь длина реки 97 км. А образуется она при слиянии Вола Ночного с Волом Полуденным. Так традиционно в русском диалекте обозначают направления «северный» и «южный».
А в голове так и вертится, что размеренный Вол, на котором стоит село, и дал ему название. Свободолюбивое, волевое, разливающееся. Взглянешь на него полноводной весной – вот он, простор стихии. Нашей, по-ветлужски широкой, неудержимой, но такой быстро спадающей до следующего срока.
Вол нынче обмелел, по песчаному плесику разбрелась сверкающая жемчужной чешуей рыбеха. Чуть пониже мостика грустил рыбачок, прямо из горла запивавший свою тоску. Огорчительно вздохнув, глядя на пустое донышко бутылки, мужичок что есть силы швырнул ее в пойменные заросли.
А в глазах другие картины. Когда-то Вол был сплавным. Шли по нему кубометры и кубометры ветлужского леса, наполняли им линию Ветлуги. Давно уже такого нет. Редкие фотокарточки уносят нас в те времена. И вспоминать-то об этом уже как-то не кстати стало. Вот только таким чудакам, верно, как я.
Почти над Волом в сосновой роще нависает над волынским укладом большой усадебный дом. Аккуратный, внушительный и кажущийся монументальным.
На улице то и дело проносятся мотоциклы, оставляя после себя голубоватый след дыма. Августовский смог лесных пожаров накрыл почти весь север области. Обратный путь нам светит маревное солнце, диск которого охреет в высоком горизонте лесного дыма. В окна машины задувает этот ни с чем несравнимый сладковатый запах лесной гари. Я знаю, о чем говорю. А это солнце, играющее с нами, наводит на последние строчки «Тихого Дона»… «…что пока еще роднило его с землей и со всем этим огромным, сияющим под холодным солнцем миром».

Иван ЗАМЫСЛОВ

Фото автора