Отец Павел. Малые сведения о большом подвижнике

| 22-11-2022, 09:32 |

Восьмого января 1938 года расстреляли и бросили в общую могилу на Бугровском кладбище города Горького тело 70-летнего священника Павла Петровича Зверева, настоятеля храма Казанской иконы Божией Матери в селе Богородском.

Арестованный 20 ноября 1937 года по надуманному обвинению в расклеивании листовок против коллективизации, престарелый священнослужитель не признал предъявленных ему обвинений. Вероломный следственный аппарат времен ежовщины уже набил руку в сшивании дел троцкистов и контрреволюционеров. Тридцать седьмой год подходил к концу, какое дело этим слугам беззакония до упрямого в своей вере белобородого старика? Не признаёт вину, все равно один конец – расстрел.
На улице Малой Покровской в Горьком, которая в то время называлась улицей имени Якова Воробьева в честь первого председателя местной ЧК, в подвале областного отдела НКВД проводили в исполнение смертные приговоры. На Воробьевке суждено было погибнуть и Павлу Петровичу Звереву. Знал ли он, принимая Богородский приход в 31-м году, какой крест на себя берет? Несомненно, знал. Шестой год шел со смерти патриарха Тихона.
Жизнь церковных людей полна тревог за будущее православия в советской России. Восьмого апреля 1929 года вышло постановление ВЦИК СССР «О религиозных объединениях», за которым последовало массовое закрытие храмов. С 30-го года духовенство облагается непомерным налогом, до 75 процентов с доходов, кроме того вводится повышенная квартплата для членов церковных общин. Это были меры экономического давления. Прямые репрессии, аресты как способ официальной борьбы социалистической государственности с «нетрудовыми враждебными элементами» тоже никто не отменял. Вот в такое время пришел в опустевший храм священник Павел Петрович Зверев.
Со всеми основаниями его поступок можно назвать духовным подвигом. Служить литургии тогда, когда саму церковь того гляди сотрет с лица родной земли ураган социальных потрясений и радикальных политических реформ, шли только те люди, для которых церковная служба была делом всей жизни. Тридцатые годы прошлого века для Русской Церкви – время ее драмы и ярчайших примеров мучеников за веру. Священник Павел Зверев один из сонма безвинно павших солдат Христовых, о которых мы почти ничего не знаем.

Пусть разговор с внучкой Павла Петровича Верой Александровной Граждан станет напоминанием нашим землякам о том, какие яркие, твердые и стойкие люди жили и погибали на нашей нижегородской земле

– Вера Александровна, какие первые упоминания об отце Павле вы услышали в своей семье?
– Меня маленькую бабушка воспитывала, водилась со мной. Вот и жила я при бабушке Анне Ивановне, жене Павла Петровича. Мать работала учителем в Богородском. Там мы и жили.
Собственно, мне они ничего не рассказывали, я и не могла понять ничего. Это только когда я стала взрослая, стала понимать, что вот был у меня дедушка. Только по письмам я и знаю о нем. Правнучка Павла Петровича в письмах мне рассказывала.
Рассказывали, что Павел Петрович служил в церкви, но детям своим, ввиду того что его начали притеснять и следить за ним, не разрешал в церковь заходить. Очень любил своих детей, дочкам сам заплетал косички. От ужина отказывался, пил только чай. Диета у него была.
Ну что еще сказать? Вежливый, деликатный, нежный. Мы обменивались фотографиями Павла Петровича, и вот разговор у нас о нем велся. Так конкретно я больше ничего не знаю, кроме того что из писем внучек и правнучек.
– Но вы тоже внучка.
– Я внучка, но я самого его не видела. А та внучка воспитывалась Павлом Петровичем. Она уже умерла. Но она рассказывала о Павле Петровиче своей дочери.
– Вот вы упомянули притеснения властей.
– Следили за ним, за домом следили: что он делает, как он делает. Заходили, какие-то разговоры, видимо, были с Павлом Петровичем.
– Чтобы он не служил в церкви?
– Нет, я даже не знаю, как сказать. В церкви-то он служил. И дома, видимо, тоже принимал прихожан.
Уже после ареста дедушки к моей матери приходили по ночам неизвестные, стучали в дверь, говорили: «Вот вам привет от Павла Петровича, что ему передать?» Родные не знали, что дедушки тогда уже не было в живых. Мать моя была уверена тогда, что он где-то под арестом сидит. Дверь они не открывали и не выходили.
И в городе неизвестные лица тоже задавали вопросы всем родственникам. Приходили по ночам и к другой дочери Павла Петровича, Софье. Она в то время жила в Горьком. Ее тоже спрашивали: «Вот вам привет от Павла Петровича, что передать?» Чего они добивались, не знаю.

Дочери Софье Павловне и учиться не давали, она хотела учиться в медицинском институте, ей препятствовали. Она отказалась от отца. Заявила: «А у меня нет отца»

– Ей это помогло?
– Да, она окончила медицинский институт. Работала гинекологом в Семашко.
Моей матери тоже препятствовали в работе в Богородской школе. Была такая заведующая по педагогике Нефедова. Матери не давали преподавать, подговаривали учеников, те срывали уроки.
– Но с работы ее не увольняли?
– Нет, так немножко подкалывали. Отец мой, Александр Павлович Зверев, жил в Воскресенском, а мать в Богородском, со мной. Отцу тоже не давали роста по службе, он работал юристом в лесном хозяйстве. Вызывал его начальник по фамилии Надежин и расспрашивал о дедушке.
– А ваши дети интересуются судьбой своего прадеда?
– Сын у меня в Нижнем узнал, где документы все в архивах, по церквям. (Архив ФСБ.) Поехал туда и попросил данные по Павлу Петровичу.
– Трудно было найти эту информацию?
– Сначала его пустили в архив, а потом стали препятствовать. Ну, он подошел, кому-то чего-то дал. Но они за этот промежуток времени от первого обращения до последнего кое-где чего-то убрали, где-то зачеркнули, вымарали, чтобы он не все увидел. Чтобы не узнал свидетелей и тех, кто входил в тройку судей.
– Как вы думаете, какая цель была у этих арестов и казней?
– Сейчас не закрывают, а, наоборот, открывают храмы. А тогда мешала Церковь, видимо. Хотели очистить умы рабочих от тления веры, веру уничтожить. Снимали иконы, убирали и школьникам давали наказ: вы с родителями поговорите, расскажите, что это предрассудки иметь дома иконы, чтобы у родителей не было икон.
– Родители вам говорили в детстве о вере?
– Нет, не говорили. Молиться не заставляли, молитвам не учили. Но в двенадцать лет мы с девчонками решили: «Идемте в церковь креститься в Троицкое? – Идемте!» Покрестились. Служитель церкви записал нас в журнал, но мать не настаивала. Это как-то спонтанно, мы всей улицей взяли, собрались и пошли. Но так особого рвения не было, стремления, что вот каждый день и по выходным надо ходить в церковь. Сегодня я по праздникам хожу в церковь и молюсь. Иногда у икон постою помолюсь. Крестик ношу, в Бога я верю.
– Вы наверняка были на месте погребения вашего дедушки на Бугровском кладбище, чем запомнилось вам это место?
– С правой стороны, в углу там стела такая большая, там фамилии священников и священнослужителей, и в этой стеле как бы выбоинки от пуль. Памятник такой. Высокая такая стела, метра три, наверное. Мой племянник рядом с этой стелой поставил еще памятник отдельно для Павла Петровича.
Большая семья была у Павла Петровича и Анны Ивановны – семеро детей, из которых одна девочка умерла в детстве, но остальные смогли пережить все испытания века войн и революций и найти свое место в жизни, несмотря ни на какие преграды. Семья священника Зверева, страдавшая, по мнению некоторых граждан, от религиозных предрассудков, дала стране двух докторов наук.