Фитиль

Двадцать первый...

   Пришло известие о смерти отца снохи, свата. Назавтра предстояла поездка в деревню, туда, где за рекой расстилалось необъятное море лесов. По нынешним меркам, когда авто летит по благоустроенному шоссе, путь был недалек, но это определение не подходило к предстоящей поездке. Здесь был иной случай, нередкий в любом уголке матушки Руси.
   Пришло утро с его тревогами, спешкой, нервозностью. Значимость поездки накладывала на душу отпечаток скорби вперемешку с думами о дорожных неувязках.
   Как и в предыдущие поездки, с краю дороги простирались лесные массивы, но любоваться этой красотой не было возможности, потому как изношенность дороги была запредельной и приходилось лавировать, объезжая выбоины. Лишь изредка взгляд скользил по верхушкам елей и берез на фоне просини неба.
   В голове витали мысли, связанные с конечной целью, порой философского характера, о нашем крае, заброшенном властью, и в целом о стране. О стране, первой покорившей космос, поднявшей целину и, наконец, одержавшей победу в той страшной войне; о стране, восстановившей разрушенное хозяйство за десять лет. Возникали сравнения и параллели между прошлым и настоящим. Все это вызывало ощущение происходящего с нами чего-то нехорошего.
   Вспоминались новостные каналы, где все преподносится в блеске и благополучии. «Что происходит?» – задаешься вопросом, когда видишь вживую картины средневековья, проплывающие перед бампером авто и в зеркале заднего вида. Все это никак не увязывалось с реальностью XXI века, тяготило, было горько и мучительно. В салоне была тишина, никто не решался ее нарушить. Желание у всех было схожее: хотелось поскорее «промчаться» по бездорожью.
   Отвлек от дум указатель, прикрепленный к дереву, сколоченный из досок. Надпись с названием когда-то процветавшего поселка Северный была сделана от руки кистью. Здесь зарабатывали большие деньги при СССР, занимались разработкой леса, жили обеспеченно. Теперь тут стоят полуразрушенные дома, полное запустение. Пришла очередная мысль, вспомнилась документальная хроника военных лет, когда враг факелами поджигал соломенные крыши домов в деревнях. В отличие от тех далеких времен теперь не жгли поселения, а просто была полнейшая разруха: рухнувшие под тяжестью больших снегов крыши, догнивающие стены домов. Все это снова и снова наводило на раздумья о происходящем в нашей многострадальной России. Кому-то нужны грандиозные стройки, с огромными затратами мосты через проливы, не окупающие себя стадионы, приносящие выгоду лишь кучке людей скоростные трассы. Притом будто огромным бульдозером прошлись по русской глубинке, по русским душам...
   Несмотря на горькие раздумья, путь подходил к финишу. А вот и окраина деревни с необычным названием Изъянка, конечный пункт нашего пути. Нас уже ждали, и все шло к выносу умершего. По местным обычаям близкие прошли несколько кругов вокруг гроба с зажженными свечами. Витала грусть под тихие голоса отпевавших. Староста, учительница бывшей здешней школы Галина Михайловна шепотом сказала мне: «Володя, теперь нас в деревне осталось двадцать человек, с Иваном было двадцать один». Несмотря на то что я знал об этом, стало жутко горестно от этих слов…
   После был вынос гроба, прощание возле дома. После кладбища за поминальным столом шли разговоры об ушедшем, о текущей жизни. Говорили громко, как и бывает после поминальной стопки. На лицах односельчан не было особой тревоги или откровенной печали, потому как вымирание людей идет постепенно и вносит в души людей необратимость обратного отсчета…
   Говорили о разном: о погоде, которая нынче с холодами, о том, что в огородах все плохо растет, о покойном, но не касаясь политики и житейских неурядиц. Я был уверен, что это тревожит каждого сидящего за столом, и старался быть со всеми наравне. Спрашивали про внучек, и я с удовольствием рассказывал об их успехах в учебе. Галина Михайловна неожиданно спросила меня: «Володя, когда приедете на девять дней, то стихи нам почитаешь?» Мне было приятно, что в разговоре коснулись моего творчества, я пообещал приехать не задумываясь.
   А после был обратный путь, где снова были те же ямы на дороге, те же многочисленные мысли, но уже не с такой грустью, когда ехали сюда, в Изъянку. Не выходила из головы просьба односельчан о стихах, и в процессе долгого пути было лучше осмыслено сказанное за столом. Снова витали философские мысли, сравнения и параллели. Ушел из жизни двадцать первый, кто следующий?..
   Идет обратный отсчет, и ждать рождаемости не от кого, значит, только на убыль… Двадцать первый век, Русь с ее контрастами, с грандиозными проектами, с блеском столицы, с помощью братской Сирии... Но есть русская умирающая глубинка, с ее зорями, закатами, рассветами, с необъятными просторами, и есть деревня c необычным названием Изъянка, с оставшимися там двадцатью жителями, которые, несмотря на разруху, на бездорожье, хотят послушать стихи…

Владимир Умрихин
Коллаж Сергея Токарева