Сельский вестник

Ерзовский тупик

Осенью и зимой одного года и зимой и весной другого силами разве что Провидения был я связан с Ерзово. Ерзово – небольшая деревенька на юго-востоке Воскресенского района, на границе с Республикой Марий Эл. В разное время она и территориально принадлежала марийской республике.

Осенью единственная связывающая дорога от Егорова до Ерзова, представляющая собой высокую глиняную дамбу, расползается до такой степени, что даже опытные «проходимцы» вроде ГАЗ‑66 штурмуют ее с большим трудом. Самый надежный способ сообщения – пеший. Это мы и проверили на себе, в первый день своего вояжа ровно пять часов пробуксовав на «буханке», причем добрые полтора часа нас держала лужа прямо в самой деревне.

От Егорова до Ерзова дорога на протяжении всех своих десяти километров почти не петляет, а незадолго до деревни сворачивает вправо – в поля. Прямо же идет только узкая тропочка, ведущая в деревню через кладбище Красный Враг на берегу Кугая. Кугай – звучное имя лесной речки.

По имеющимся данным название может происходить от марийского «когэ» – «трясина» или «кугу» – «большой». Хорошо зная эти места, я все же склоняюсь к «трясине» – так коротко и емко можно описать зыбкую пойму этой реки. В полях дорога вовсе скисает, и кажется, что здесь не пробраться вовсе ни на чем

Низина сменяется высоким, березовых опушек, полем, на которых словно фонарики висят грозди поляшей. За березовой опушкой начинает сквозить деревня, раскинувшаяся по правому берегу лесной речки Кугай. Перекресток из глубоких колей – направо на Красную Звезду, а прямо – мост через Кугай и вот оно – Ерзово. Вода в Кугае черная-черная, словно все хмурые грозовые облака собрал он в себя с небес и отражает их.

Улица Кугайская – и направо, и налево. Одинокий санный след по жидкому осеннему снегу. Вскоре показался мужичок с собакой, тянущий на саночках флягу с водой. Проходя мимо нас, уставших выдирать «уазик» из грязе-ледяной жижи, он безучастливо бросил:

– Важить надо, – и, не останавливаясь, продолжил свой путь.

Домик, где живет мужичок со своей матерью, стоял неподалеку и выдавал себя полупрозрачным дымком из трубы и полузамерзшими окошками. У осиротевших домов окна не замерзают – смотрят в назидание нам пустыми глазницами, не видя смысла в своем одиноком бытии.

Другой житель деревни – Николай Зубов. Невысокого роста, аккуратный, ладненький весь. Пенсионер, проживший и проработавший свое в г. Горьком, где есть и квартира, но неведомые силы ерзовского притяжения вернули его на старости лет в материнский дом.

– Надоест здесь, в город съезжу – там надоест – сюда еду, – словоохотливо делится со мной Николай.

Я спрашиваю:

– Как же здесь вы? Случится что – до сюда ни на чем никто не доедет.

И связи устойчивой телефонной нет. Гордо краснеющий от стыда за то, что сотворили с русской деревней, таксофон мы не будем брать в расчет.

Лукаво улыбнувшись, Николай по-философски отвечает: – А случись что – унесут на Красный Враг и все… Кладбище у нас на берегу Кугая, высокий глиняный берег дал звучащее имя и кладбищу

Дальше следуют наши диалоги о том, как гибла деревня. Как ветшали за околицей фермы, в конце концов превратившиеся в торчащие черные кресты головни бревен. О том, сколько было домов и сельского люда… Банальные вещи, но от сопричастности этой действительности почему-то защемило в душе.

Здесь, в Ерзово, было крупное отделение Егоровского колхоза. Работали фермы, все поля в округе были возделаны, давали рекордные урожаи зерновых и картофеля.

Сегодня в Ерзове осталось 26 домов. Большинство из них разъехались со своими дворами, крышами и сенями. Завалились на все четыре стороны света, наверное желая чтоб их разорвало. Могучие ветер, дождь, солнце и снег стерли бы их побыстрее с родной земли. А вместо крестов на этих могилах выросла б сочная крапива – верный спутник места, где когда-то было жилье человека. Стройных и обжитых изб не много.

Зимуют три человека. Коля со своей матерью, которая сама по старинке печет хлеб и пенсионер Николай, мой собеседник. У него маленький снегоход «Динго», на котором он выезжает по накатанной зимней дороге в Егорово – за продуктами. Сам соорудил мостки через Кугай и тропочкой, – мимо кладбища, – прямиком на дамбу. Из всех достигнутых при индустриализации благ цивилизации – только электричество осталось.

Что удивляет в этой лесной деревне – так это ювелирное исполнение оконных наличников. Всякого рода резьба, мотивы солнца и токующих птиц, якорей и молотов – смотришь на это и дивишься животворному началу простого русского человека в его стремлении организовать вокруг себя ни на что не похожую, свою жизнь

Доживающие свой век великаны тополя – и до здешних мест дошел этот ветеран советского озеленения.

Прямо на въезде – огромная береза с розеткой из множества вершин. Возле нее домик с рухнувшими двором, крышей и пустыми оконными проемами. На углу – искосиной – висит старый леснический плащ, в карманах фотографии – молодая женщина, молодой веселый тракторист на «Казахстанце». Лошадиная сбруя догнивает под покрывалом прибравшего грязь снега.

Напротив домика – аллейка из сиреней. Кому-то так хотелось встречать раннее утро, смотря на эти цветущие сирени, легкий майский бриз доносил бы через открытые окна аромат сиреневых цветков и шепот лесной половодной весенней реки. Теплое молоко в кринке на столе, краюха ржаного хлеба... Когда-то здесь было такое утро.

… Было уже поздно. Светила огромная луна, небо рассыпалось бесконечностями звезд, я вышел подышать из машины. Ветра до этого не было, морозило. Как вдруг кусты калины и сирени зашевелились, я почувствовал острое движение зимнего воздуха по лицу. Почему-то в голове сразу зашевелились мысли о старухах-марийках, пускающих заклятья в сумрачную бездну.

… Ерзово знаменито своим силикатным месторождением. Н. Г. Тумаков в своей работе «Ветлужский край» отмечал, что в дореволюционное время в Ветлужском крае было построено три стекловаренных завода. Один из них – «Красная Звезда» – использовал как раз пески ерзовского месторождения. Уникальные свойства местных силикатов позволяли изготавливать высококачественные уникальные стеклянные изделия

О родной моему сердцу «Красной Звезде» я расскажу позднее.

Один вопрос меня никак не оставлял – как же по таким тяжелым дорогам транспортировали стеклянную тару. Да, понятно, что на лошади. А может, и дороги тогда были другими?

… На север от Ерзова расположились марийские деревни Зиновьево и Кугай (Макарово). Взглянешь на спутниковую карту этих мест и увидишь – посреди стянувшихся лесом полей, когда-то огромными усилиями отвоеванных у дикой природы, стоят эти деревушки. Замученные обстоятельствами своего существования по десятку-полтора лежат домики посреди бескрайнего зеленого полотна. И как здорово – сидишь в тепле, кликаешь «иконки» ссылок – есть все: и «Яндекс.Карты», и «Гугл», но оглянешься, осмотришься вокруг, и не покидает сложное чувство, будто б чего-то не хватает, что-то будто б потеряно нами.

…Всю зиму мы катали на Ерзово. Зимняя дорога, поддерживаемая нашими усилиями, встала так, что рыбаки, ездящие на легендарное озеро Большое Плотово, могли свободно на «жигулях» доезжать до деревни. Хорошо шла крупная щука на жерлицы.

Яркими зимними днями, когда солнце светит уже «красно», кристальный ерзовский воздух нет-нет и прорежет нарастающий тревожный рев снегоходов егерей. И вроде бы вот оно – благо цивилизации, техника для таких труднодоступных мест, но как-то уже неуютно становится, неорганично для этих затухающих мест, неуместно!

С Ерзовским краем я расстался весной – в апреле, когда старательно выглаженный трелевочным трактором с прицепленной треугольной «гусянкой» зимник рухнул. Утонул в коричнево-сером глиняном месиве, радостно нахлынувшем навстречу весне. Но я точно знаю, что придет и на следующий год весна, и потом, и снова, и так до скончания веков.

И опять бездорожье накроет Ерзовские поля. Затокуют на березовых опушках поляши. Наполнится воздух гомоном птиц, переливами певчих дроздов и соловьев. Лесные кулики затянут по разлившемуся с бесконечных болот Кугаю. Зацветет сирень напротив пустых окон. Также погонит Кугайский бриз запахи весны и жизни в уже не закрывающиеся окна ерзовских домов. Все это будет – не будет только нас.

Иван  Замыслов

Фото автора 2018 год