Воскресенская жизнь » Победители » Дивизия по прозвищу "Горьковская"

Победители

Дивизия по прозвищу "Горьковская"

Провожала жена Ульяна мужа Саню Умнова в дорогу без слез и причитаний. Рядом стоял сын Колька, которому на тот момент было только два с половиной года. Казалось, ничто не предвещало беды в тот летний теплый день 12 июня. Муж всего лишь уходил на военные учебные сборы в Гороховецкие лагеря. Он уже служил в Красной армии, и после прохождения переподготовки их должны были отпустить домой. Но…

Ровно через десять дней Германия напала на Советский Союз без объявления войны. Всех военнослужащих учебных сборов, в том числе и Александра Умнова, зачислили в 160-ю стрелковую дивизию 1-го формирования.

Одновременно стали призывать со всех уголков большой Горьковской области молодых ребят и мужчин, которые числились на то время в запасе. Дивизии дали неофициальное название «Горьковская». Из Воскресенского и Заветлужского районов все призывники попали в 537-й стрелковый полк под командованием подполковника Ивана Мельникова.

Из города Горького 25 июня 1941 года первый эшелон с личным составом и вооружением дивизии отправили через Москву в Белоруссию. Полностью дивизию удалось перебросить в район боевых действий только в начале июля. Железнодорожные составы приходили в Могилевскую область в Кричевский район, на станции Кричев, Чаусы и другие железнодорожные узлы. Из-за путаницы и неразберихи, а также из-за того, что частям дивизии пришлось выгружаться на разных станциях с существенными промежутками во времени, дивизия так и не смогла воссоединиться полностью. Отдельным полкам пришлось принимать первый бой самостоятельно.

По некоторым скупым документальным источникам удалось узнать, когда наши земляки, входившие в 537-й стрелковый полк, приняли первый бой. Случилось это 13 июля на левом берегу небольшой реки Ресты, похожей на нашу речку Люнду. Полк держался на этой позиции около трех суток, но был вынужден отойти с большими потерями к востоку, к рекам Бася и Проня. Подполковнику Мельникову и его подчиненным была поставлена задача: как можно дольше удерживать позиции, чтобы не пустить немцев к крупной железнодорожной развязке Чаусы, куда прибывали наши войска и откуда происходила эвакуация мирного населения и оборудования заводов и фабрик.

Но силы были слишком неравны. Отсутствовала связь, катастрофически не хватало вооружения и карт той местности. Немцы за сравнительно короткое время заняли Чаусы, а затем и город Могилев

Здесь нужно подробнее рассказать о наших земляках – рядовых 537-го стрелкового полка. У некоторых из них моей коллеге Наталье Уткиной однажды удалось даже взять интервью. Она успела побеседовать с Петром Кандиным, красноармейцем этого полка, который был родом из деревни Кузнецово Нахратовской сельской администрации. Он был знаком с Михаилом Лапшиным, уроженцем деревни Урубково, которая сейчас хоть и существует на карте, но фактически там нет ни одного постоянного жителя. Возможно, они знали и Александра Умнова, ведь все они были с одного, Воскресенского района. Одним словом – земляки.

– Попали в дороге под бомбежку, – рассказывал Наталье Петр Иванович, – разбежались из вагонов кто куда. К счастью, налет оказался коротким, но двигались мы до Кричева, километров семь, уже пешком. Только вот у одного из командиров жена была медсестрой. Она так и не вернулась из ржаного поля. Командир звал ее, кричал, но все оказалось тщетно. Времени искать медсестру не было, так и тронулись с места без этой молодой женщины.

Я не могу оценивать, как так вышло, что боец Кандин и еще несколько красноармейцев впоследствии оказались вне расположения своего полка (об этом рассказывал сам Петр Иванович). Успели ли принять первый бой, нет ли, но все они в начале августа были взяты в плен. В плену он случайно встретил того самого Мишку Лапшина из Урубкова. Так они вместе и попали в бухенвальдский ад. Этот печальный эпизод был рассказан нашему корреспонденту все в той же беседе. И еще: когда Петр Иванович уходил на войну, то у него дома оставались жена и трое ребятишек.

Стоит отметить, что летом 1941 года много наших солдат блуждало по лесам и болотам Белоруссии в надежде выйти к своим. Кому-то везло. Повезло и Сане. Он прибился к остаткам другого полка, и под командованием опытного полководца им удалось выйти из окружения. Красноармейца Умнова определили в оставшийся от 50-й армии 473-й стрелковый полк 154‑й стрелковой дивизии Михаила Краснопивцева. Михаил Петрович был еще той, имперской, закалки – он успел повоевать в Первую мировую.

С тяжелыми боями остатки 50-й армии пробивались из-под Брянска, чудом избежав полного окружения. В один из дней армия потеряла своего командарма Еременко. К концу октября 473-й полк подошел к окрестностям Тулы, чтобы в дальнейшем занять на подступах к городу оборону, которая оказалась долгой. Вместе с зенитчиками, полком НКВД, ополченцами и другими воинскими формированиями 45 дней и ночей стояли воины у стен города оружейников и мастеров, чтобы не допустить танковую армаду Гудериана в город. «Если бы случилось так, что немцы смогли захватить Тулу, то и Москва бы вряд ли устояла», – говорили многие фронтовики. А все дело в том, что Гудериан мог бы использовать цеха заводов, мастерские для ремонта танков и другой техники. Это был бы отличный «трамплин» на столицу нашей родины.

После такого противостояния солдатам, видимо, дали короткую передышку. Потом им отдали приказ идти выбивать немца из Калуги. Полк Михаила Краснопивцева первым вошел с восточной стороны в город, ночью сравнительно благополучно перейдя по льду реки Оки. Но случилось так, что на городские улицы успели попасть и закрепиться в домах и подвалах далеко не все. Разношерстные отдельные воинские соединения взял под свое прямое командование Михаил Петрович. Несколько дней бились они так с врагом, пока подкрепление сумело пробиться на помощь. В итоге уличных боев и правильно выбранной тактики в канун 1942 года, а точнее 31 декабря, старинный город Калуга был освобожден. За такие успехи и подвиги благодарные калужане назвали одну из своих улиц в честь славного освободителя Краснопивцева. Также Михаил Петрович является навечно почетным гражданином Калуги. А в канун 75-летия Великой Победы на Калужской земле в областном центре горожане поставили памятник полководцу.

После той победы бойцы воодушевились, настроение поднялось, но расслабляться и радоваться им пришлось недолго. Враг по-прежнему рвался к Москве. Гитлер был в ярости от проваленного с треском блицкрига и безуспешной осенней кампании по захвату Москвы с ходу. Свидетельством тому является случай, когда наши бойцы обнаружили прикованного цепью немецкого пулеметчика, рядом с которым лежало множество пустых пулеметных лент. Видимо, в таком положении он отстреливался до последнего патрона в надежде загладить таким образом вину или остаться в живых благодаря своему оружию.

На пути 473-го стрелкового полка встречались села и деревни, где были фашисты. Наши без больших потерь выбивали их из теплых изб. Такие схватки с врагом называли боями местного значения, и какой-то важной стратегической задачи они не несли. Все это было впереди.

Зима с 1941-го на 1942 год выдалась суровой и очень снежной. В конце января частям 50-й армии под командованием не очень дальновидного генерал-лейтенанта Болдина была поставлена уже довольно серьезная стратегическая задача: подойти к Варшавскому шоссе, которое шло на Москву, и, овладев значительными участками автомагистрали, блокировать передвижение немецких войск.

Но немцы настолько мощно организовали оборону шоссе, что бойцам из соседней 10-й армии пришлось делать длинный подкоп от подножия Зайцевой горы, чтобы взорвать немецкие доты и другие укрепления. Основательно немецкие группировки обустроили оборону автомагистрали и в районе деревни Барсуки в Мосальском районе Калужской области. Там-то и пришлось столкнуться 473-му стрелковому полку с мощными укреплениями противника.

Но это было бы еще, наверное, полбеды. В начале февраля три наши дивизии и неполную танковую бригаду, где на тот момент уже почти не оставалось горючего в танках, немцы отрезали неожиданным маневром от основных сил армии

В окруженной группировке оказалось два генерала: Терешков и Фоканов. Немцы в таких погодных условиях, видимо, решили не тратить силы и не брать наших в плен. Обнаружив измотанные дивизии, фашисты в течение почти двух недель методично бомбили их с воздуха, подкрепляя операцию дальнобойной артиллерией.

По словам выживших очевидцев той трагедии, уже через неделю им пришлось питаться мясом убитых лошадей. Дальнейшее промедление могло означать смерть для всех. И тогда генералы приняли решение послать на прорыв двух колец окружения 473-й полк. В ночь с 14-го на 15-е февраля солдаты Краснопивцева пошли в бой, последний для них. Приказ был выполнен.

Наши дивизии вышли из тяжелейшего окружения. По воспоминаниям жены генерала Фоканова, военврача, им пришлось идти по трупам, пробиваясь к своим для воссоединения. То место потомки впоследствии назовут Долиной смерти.

Но самое интересное, что один красноармеец в звании рядового все же остался в живых. Про него рассказал мне внук прославленного полководца Краснопивцева, Игорь Краснопивцев, который живет в Риге: «47-я гвардейская стрелковая дивизия (бывшая 154-я) участвовала в штурме Берлина. После одной успешной операции комдив 47-й дивизии спросил у солдат:

– Кто воюет с 41-го года?

И тогда выступил из строя тот самый боец без единой медали на груди. Этот солдат был из 473-го полка, чудом оставшийся в живых при выходе из окружения.

– Как же так, солдат? – спросил у него военачальник. – С первых дней на фронте и ни одной награды?

Тогда солдат бережно вынул из кармана гимнастерки единственную медаль – ‘‘За отвагу’’. Комдив пожурил солдата за то, что он прячет такую медаль, но при этом сам лично наградил орденом только за то, что боец смог остаться в живых, пройдя практически всю войну».

В те страшные дни войны досталось всем. Необходимо отметить, что с начала июля и приблизительно до 10 августа 160‑я стрелковая дивизия потеряла в своем составе свыше 9 000 красноармейцев и командиров. Точную цифру мы не узнаем никогда. Многие были убиты, попали в плен, пропали без вести. В память о тех трагических событиях и своих земляках в городе Чаусы благодарные потомки-нижегородцы установили несколько лет назад памятную плиту. Необходимо также сказать, что на начало войны в дивизии по штату числилось приблизительно около 14 500 бойцов и командиров Красной армии.

Елена Александровна Лапшина, родственница Михаила Лапшина, рассказала, что перед уходом на войну у Михаила Федоровича уже была старшая дочь Таисия.

– Это дед моего мужа, – сообщила Елена Александровна. – Михаил Федорович выжил только благодаря своему молодому организму, привыкшему с малолетства к тяжелому крестьянскому труду, да помощи старшего товарища, земляка Петра Ивановича Кандина. Они были в лагере смерти вместе, но потом их судьба разъединила. Наш дед вернулся на малую родину только осенью 1946 года. Один офицер особого отдела пригрозил Лапшину и еще нескольким таким же бедолагам расстрелом уже на пересыльном пункте в Москве.

Он вынул пистолет, а Михаил Федорович сказал: «Стреляй, нам столько пришлось пережить, что уже и смерть не страшна»

После всех долгих разбирательств их все-таки отпустили домой. Я хочу сказать, что не стоит опрометчиво винить всех рядовых в том, что они оказались в плену. Обвинять в первую очередь нужно, наверное, командиров за такие потери и обстановку на фронте.

Я соглашусь с Еленой Александровной, но не полностью. И вот почему.

Кого винить в том, что дивизия попала в такую жестокую мясорубку? Да, на высшем руководстве страны отчасти лежит вина за эти просчеты. Лично я склоняюсь к мнению, что политика наподобие «мы их шашками зарубаем, и наша конница всех сильней» да еще «мы будем воевать только на территории врага, не допустив его на свою землю» имела существенный минус. Ведь некоторые военачальники так и рассуждали и были абсолютно уверены в своей правоте. Если же брать средний и низший командный состав, то тут тоже все не так однозначно. Кто-то из командиров брал ответственность на себя и этим спасал подчиненные ему полки, батальоны, роты, взводы. Кто-то ждал приказаний сверху и таким образом обрекал на гибель своих солдат. Кто-то до последнего надеялся выйти к своим, используя малейший шанс, и им это удавалось.

Это не упрек всем тем, кто попал в плен. Если бы знали они, плененные солдаты Красной армии, что им придется пережить в застенках концлагерей, многие, как мне думается, предпочли бы лучше смертельную пулю. Может, я и не прав?

Известно только одно – победителей не судят. Это и есть правда, самая настоящая. А можно ли сказать о сотнях тысяч советских военнопленных, которым удалось не сгинуть и вернуться в родные края, что они тоже победители? Сложно судить. И все-таки многие из них, что называется, довоевывали, приближая Великую Победу. Многие смогли выжить в Бухенвальде, Освенциме и других лагерях смерти и бросить вызов фашизму – вызов самой смерти. Значит, они победили эту смерть, и они тоже относятся к победителям.

Александр УМНОВ

Фото Натальи Уткиной, из семейных архивов Умновых, Лапшиных и из интернета

Дивизия по прозвищу "Горьковская"

Дивизия по прозвищу "Горьковская"

Дивизия по прозвищу "Горьковская"

Дивизия по прозвищу "Горьковская"

Дивизия по прозвищу "Горьковская"

 

Теги

Похожие новости

Комменатрии к новости

Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.

Написать свой комментарий: