110-й километр Ветлуги. Перспективы впереди?

| 7-04-2022, 09:37 |

Ладыгино впечатляет своей молчаливой древностью. Раскинувшаяся в два порядка деревня начинает свою историю с 1660 года. Почти четыре века. Судьбы не сотен, а тысяч населявших эти места людей.

Именно сюда в мае 1865 года, а не в родовую Галибиху отправился опальный Валерий Николаевич Левашов после следствия по его политическому делу в Нижнем Новгороде. Здесь он останавливался у одного из надежных, проверенных крестьян. Напомним, что выходец из знатного рода придерживался крайне демократических и реформаторских взглядов. Пытался уравнять россиян в правах и многое сделал для развития школьного образования в наших местах.
Деревня стоит на 110-м километре Ветлуги. Когда-то в наволоке у берега реки был соответствующий знак. Пропал он.
А Ветлуга не то чтобы пропала, осиротела будто б. Без залихватских бородатых, в тертых фуфайках рыбаков, без баб, полощущих белье в пролубках, заботливо огороженных мужицкими руками высоким еловым лапником
Без ребятни, гоняющей на снегурках по льду. Все это было, составляло неповторимый колорит жизни тех мест, которым жизнь дала Ветлуга. Ладыгино одно из них.
Домов здесь довольно много. Наряду с завалившимися деревенскими бросаются в глаза вновь построенные деревянные терема. Есть примеры и современной «коробочной» архитектуры. Натуральных, как их здесь называют, домов мало уже осталось, многие из них поперестроили.
На въезде в деревню встречаем школьный автобус. Это привезли после занятий четверых школьников из Галибихи.
Их отец Александр Иванович Еремеев ладыгинский староста. Завязываем с ним разговор. Постоянно здесь живут только две семьи – нашего собеседника и еще один мужчина. Это из прописанных. На выходе из деревни живут еще муж с женой – дачники. Вот и все народонаселение.

Александр Иванович родился в Гагинском районе, а в наших краях с 1987 года.
– Приехал с друзьями в Томилиху. Понравилось место. Красиво. Тихо. Воздух чистый. Река рядом. Два года искал в окрестностях дом. Купил. Переехал, – рассказывает Еремеев. – Покой, суеты нет – этим и привлекает ладыгинская жизнь. Кто здесь есть – все пенсионеры. Пока был совхоз – была молодежь, была жизнь. В основном отсюда уезжали в Сибирь – в Нижневартовск, к нефтяникам. Сейчас некоторые из них возвращаются, но селятся ближе к центру – в Сухоборке, в Докукине.
Жалуются немногочисленные жители на то, что зимой снегом завалит и деревня становится отрезанной от цивилизации. Или электрики дорогу развалят, когда подъезжают к трансформатору – тоже не проедешь.
– Две недели назад машину выкапывали у соседа-дачника. Дорогу от «крестов» и до асфальта под лопату чистили, – говорит о насущном староста.
Пока мы беседуем у дома Еремеевых, вернувшиеся с занятий ребятишки с интересом наблюдают за нами из деревенских окон.
– Вряд ли мои дети вернутся сюда. Родителей если проведать. Работать здесь где-то в лесу, лесником, егерем? Но я так понимаю, что сейчас эти службы кончились, успешно померли, – продолжает разговор Александр Иванович. – Зато летом дачников целая деревня – в каждом доме. Соседи очень хорошие – напротив зубной техник. Рядом – врач, почти профессор. Народ у нас интересный приезжает.
Про будущее старинного поселения у Еремеева довольно скептическое настроение. Что тут скажешь – человек каждый день наблюдает неподдельную картину нашей российской действительности. Не в радужных красках, а в черно-белом спектре жизни воскресенской глубинки.
– Было у нас два губернатора. Один пообещал в свое время, что в каждой деревне будет телефон. Телефон появился, но только тогда, когда уже у каждой старушки был сотовый. Видели, наверное, эти красненькие ящички. В этом году сняли – за ненадобностью и необеспеченностью. Не вовремя появился аппарат. Второй губернатор обещал, что в каждую деревню будет асфальтовый въезд. Не знаю, губернатор ушел – въезда нет. Как выпадет снег, или весна-осень – грязь. Из деревни сложно даже пешком выбраться. Такие дела наши.
Вспоминаем с Александром Ивановичем историю, как хотели выпилить знаменитый ладыгинский наволок, где стоит вековой сосняк.
– Вот здесь мы дорогу перегораживали и не пустили, – рассказывает о тех событиях Еремеев, – ни главу администрации, ни пильщиков не пустили. Вышел профессор, жил здесь, и сказал – ребята, водоохранная зона – не имеете права! Они развернулись и уехали. Отстояли! Вот такое было местное самоуправление.
Чуть дальше центра деревни стоит примечательный двухэтажный дом приказчика. В нем и маслобойня была, и сельсовет. Сейчас дом в частных руках. Старожилы рассказывали, что деревня была зажиточной. Масло давили конопляное и льняное. Свой колхоз был.
Проходим мимо маленького домика с зеленой крышей. Здесь жил Володя Качуров. Не стало его не так давно – на следующий день Рождества 2020 года. Вызвали скорую, да собираясь в больницу, он так и отошел в мир иной.

Добрый был человек. Компанейский. В шутку про него «шашлыки даже против ветра учует». Ну любил застолья человек, побеседовать в уютной компании
Многим дачникам-горожанам он стал родным. И всегда говорил молодым, неважно, городским или деревенским: «Ребята, держитесь друг за друга».
Юрий Алексеевич Замятин закончил автомобильный факультет Политеха, трудился главным инженером на транспортном предприятии. И вот уже почти полтора десятка лет как забросил город и обосновался в Ладыгино.
– Волею судеб. Сначала, когда работал, на турбазу приезжал в соседнюю деревню, потом переехал, – рассказывает, как оказался в этих местах, Юрий. – Скотина хоть, огород. Кролики, куры сейчас, раньше и коз держал, но видишь, сейчас заборов нет, залезут куда-нибудь… Неприятности.
Да, вот такой парадокс нашей действительности, когда без заборов жить на селе можно, а со скотиной нельзя. Знаете, а на юге России все наоборот. В окрестностях того же Сочи коровы и козы спокойно гуляют в зоне видимости олимпийских объектов. И это нормально. Ну а тем, кого не устраивают коровьи лепешки, популярно объяснит какая-нибудь бабушка-армянка, да так, что даже незнание языка вас не спасет. Эх, если б посошком еще нерадивых к сельской жизни.
Почему-то все наши разговоры в деревнях переходят к разряду проблемных моментов. Видимо, накопилось уже очень много насущных вопросов, которые необходимо разрешить. Вот тогда бы деревня по-настоящему вздохнула. Может, и народ бы потянулся к земле. А пока. Пока мы картину наблюдаем иную.
– Вот смотри, – показывает на зарастающую березняком улицу деревни Юрий Алексеевич, – сорняки ведь растут, а трогать их нельзя. Газ нам сюда не проведут. Может, пенсионерам хотя бы разрешили ставить электрические котлы с оплатой за тепло, приближенной к газовому. У нас сейчас дрова – семь тысяч за телегу. Надо их две. Ладно я с печкой. А если бабушка какая-то. А заболел если. Я вот проболел неделю – камин включал – 2500 рублей нагорело. А пенсия 14 тысяч. Вот сейчас разрешили валежник собирать, но четкой позиции, что им считается, что не считается – нет! Одни говорят, что надо, чтобы дерево упало, сгнило. Гнилушку в печь кинул – две секунды и ее нет. Чтоб кора отлетела. Это как в сказках Андерсена: бабушка ходила, прутики таскала в вязанке. В теплой стране, может, этого и хватит, а здесь, когда 30 градусов мороза, веточками сильно не натопишь.
Как не порасспрашивать про какие-нибудь легенды или интересные случаи в таком историческом месте, как Ладыгино.
– Вон в том доме была история, – кивает на улицу Юрий, – попросили в погребе что-то сделать и мужики ящик водки нашли и красное под сургучом!
Я же вспоминаю про другую находку. Несколько лет назад мне удалось сфотографировать здоровенный лот от беляны, торчащий из бровки Ладыгинского яра. Летом прошлого года попытался его отыскать. Тщетно. Как в воду канул. А в глазах еще картинка из прошлого – мимо Ладыгина спускается по Ветлуге беляна…
В наши дни почти уже ничто не напоминает о привычном сельском укладе деревень. Об этом уже говорили выше. Не заблеет коза, не замычит корова, не заклохчут куры.

Изжили всеми способами, правдами и неправдами, запретами разными и правилами ту кондовую деревню, которую еще застало наше поколение
– Работать не хотят. На себя, на земле. Косить вставать. Косишь, а тебя вот такая туча мошек окружает. Со временем привыкаешь, – рассказывает о деревенской жизни Замятин. – А чтобы кто-то переехал и начал что-то делать. Легче проблемы решать путем алкоголя. Выпил и все в розовом цвете. Деревенские-то ведь, которые, например, в Подгорном живут, работать умеют, и энергия есть и все. А чтобы все вместе сложилось и выросло в дело – не получается. Выпил – и все, на неделю обо всем забыл. Грех, конечно, говорить на людей, потому что надо самих менять изнутри, а потом уж на кого-то. Нельзя же говорить, что я вот хороший. Работаю, чего-то делаю. А другие ничего не делают.
Привычными для нас стали тревоги жителей поветлужских деревнь за реку, ее состояние, за рыбу, которой все меньше.
– Воды мало. Часа два со спиннингом пройдешься – раньше щучка, судачка – две, три, четыре рыбинки, а сейчас ходишь – на третий день какой-то окушок клюнет, – жалуется Юрий Алексеевич. – Судаков всего пару за прошлое лето поймал.
В районный центр Замятин выбирается не часто. Примерно раз в месяц. С продуктами выручает автолавка, также как и соседей успенцев. Можно и в марийскую, в Марьино махнуть, чтобы затариться в Звениговском магазине.
Вообще, судьба Ладыгина по мере исхода коренного населения, как и у большинства приветлужских деревень, становилась все более дачной. Хотя менялся и сам дачник со временем. Все более высокие бытовые требования предъявляют они к сельской жизни. С одной стороны это хорошо, а с другой – теряется какая-то неповторимая поэзия тихой деревеньки на берегу Ветлуги.
Раньше ведь даже добирались сюда разными способами. Сотрудник НИИ Механики Нижегородского университета Дмитрий Александрович Казаков в 80-х годах приобрел здесь старинный домик. Случалось ему приезжать в Ладыгино и водным путем. Из Горького, на моторной лодке – сначала по Волге, с ночевкой на островах, а потом по Ветлуге.
Вспоминается его рассказ, как в половодье, уже вечером, над Ветлугой замаячили огни. Ни дать ни взять – НЛО. Все оказалось куда прозаичнее. Огромная «Волгонефть» с грузом дизельного топлива для нужд района встала здесь на ночевку. Такие картины, что кажется, это было не здесь. В другом мире как будто. Да нет, здесь, и в сравнении с историческими процессами вроде как вчера. Только это вчера все дальше и дальше от нас. Перед глазами хаотичное сегодня. А впереди непонятное завтра.
Торим тропочку за мостик, соединяющий две слободы Ладыгина. Вторая часть кажется более дачной, что ли. Богатой. Некоторые семьи приезжают на каждые выходные. Дорогие дома в деревенском стиле, запаркованные иномарки. Рождественская бижутерия по кругу заборов, калиток, ворот и дверей. Такое убранство контрастирует с безнадежно повисшими веточками берез, полоскаемыми ветром с Ветлуги. Отчего-то неуютно.
И только тинькающие по-весеннему уже синицы не ведают проблем. Они точно знают – почуяли – идет весна. А с ней и жизнь.
Таким нас встретило Ладыгино. Заставило подумать, оглянуться назад. И все же вселило надежду. Поэтому продолжаем движение вверх. Впереди на нашей карте Сосновка. Почему она выше, чем Монблан, и каким тяжелым трудом дается халява. Об этом в ближайших номерах «ВЖ».