Художник Сергей Алдушкин: «Всему свое время»

| 11-12-2023, 11:29 |

Сергея Алдушкина в Поветлужье не знать – это значит не только идти мимо культурной жизни нашей древней земли. Это значит не знать ничего. Талантливый художник-акварелист, выпускник легендарной «Суриковки», увлеченный человек и крепкий хозяин. А еще самый настоящий этнический мариец с родословной, которая уходит глубоко-глубоко. Это не всем дано понять.

Сергей Алдушкин имеет международное признание. Выставки его картин можно посмотреть и в России, и за рубежом. В 2022 году Сергей Сергеевич удостоен звания заслуженного художника Российской Федерации.
Он родился в деревне Мороскино Горномарийского района Республики Марий Эл. Здесь же и живет. Здесь дом его родителей, здесь его дом. Здесь его мастерская, и здесь он принимает гостей. Здесь его музей «Ши Йыл». Здесь мир художника Сергея Алдушкина.
Что же за человек Сергей Сергеевич, почему с ним интересно говорить и его слушать? Недвижимо застывать, когда он делает твой портрет-набросок в своем блокноте. Блокноте, который насчитывает уже много томов. Встреч, начинаний, судеб и еще чего-то, что пока не облечено в идею. Я заинтриговал? Так и есть. Давайте же послушаем самого художника.
– Что для вас эта земля – родное Мороскино, течение Волги, Ветлуги и Суры?
– Прежде всего, это родовое гнездо. Здесь прах родителей и предков. Это самое главное. Что-то здесь притягивает нас к себе. Потом на это можно накладывать и придумывать много чего, но, прежде всего, здесь жили твои предки, трудились на этой земле. Обрабатывали ее. Конечно же, здесь Волга, такая, где рождались целые поколения.
– Ваш отец был рыбаком?
– Мой отец, прежде всего, был, наверное, художником. Человеком, который здесь жил. Так же, как и я, делал какой-то выбор: где жить, как жить. Но стал художником, выбрал себе эту стезю. Писал стихи, пьесы – выбрал творческое направление. А то, что он был рыбаком, – это уже заложено. Способ выживания, возможно, даже. Волга кормила, приносила еду. Волга спасала.
– Что для вас ваша земля и ваше хозяйство? Ваша территория?
– По традиции мы живем. Занимаемся тем же, что делали наши предки. Земледелие. Рыбалка. Это не профессия. Почему я стал рыбаком? Это способ существования, жизни.
– И все-таки правильно ли, что земля должна отдыхать?
– Ну, это вы почерпнули из моих высказываний (задорно улыбается. – Прим. авт.). Сейчас все ропщут, что народу мало, землю бросают. Все пустеет. А чего роптать? Не надо паниковать и впадать в пессимизм. Всему свое время. Будут здесь снова оживать деревни. Семьи возникать. Дома будут строить. А пока, в наше время, земля пусть немножко отдохнет. Я не вижу большой драмы в том, что сейчас происходит с деревней.
Есть другое: народ исчезает, язык исчезает. Это да, проблема. Молодежь уже не настолько знает язык. Носителей языка маленького горномарийского народа становится все меньше и меньше. Тысячелетия жили вот здесь наши предки и язык сохранили. Мы-то чего? Где-то есть внутренний ген, что-то должно подсказывать, что сохранить надо это все. Народ об этом задумается и будет свою миссию выполнять.
– Вы писали свои этюды в Воскресенском, Нестиарах и многих других местах Поветлужья. Что для вас земля Поветлужья?
– Это же река. Ветлуга. А все остальное – рядом с рекой. А реки имеют такое свойство – это источник жизни: вода. Люди селились там, где река. Эту жизнь мы чувствуем, чувствуем, как люди жили в старину, какие народы здесь жили, что они делали. Это и притягивает. Может, твои родственники и предки.
Говорят, что когда-то сюда пришли люди из нижегородских земель – марийцы. И мы, может быть, идем по этим следам. Что-то подсказывает нам, что нам нужно быть там, идти туда. Нам нравится. Эти берега красивые, песчаные косы. Как художнику мне это просто удивительно, привлекает. В Поветлужье очень красивые места. Не открытые еще.
– Как художник вы все-таки открытый или, скорее, закрытый?
– Как посмотреть. Если считать, что я все-таки уединился в деревне у себя, значит я закрылся. А если говорить о том, сколько людей сюда приезжает и как мы здесь общаемся и живем, то, получается, я очень открытый. Вот видите как…
– Но все-таки какую-то тайну вы оставляете за собой в каждом своем произведении?
– Мне вообще говорят: «Сергей, ты слишком естественен здесь и не имеешь никаких тайн. Настолько, что не остается никакой загадки». То есть художник должен иметь какую-то загадку. Говорят, должен запудрить мозги какими-то… обывателю. Потенциальным покупателям твоих работ. Или интересующимся лицам. Я, естественно, здесь открыт. Но даже при этом думаю, человек все-таки оставляет за собой некую тайну. Пусть так и будет.
– Мы сегодня были в вашем родовом гнезде. Вы его поддерживаете. Помимо этого вы собираете историю своей деревни. Какую часть в вашей жизни это занимает и почему именно вам стало нужно этим заниматься?
– Когда-то я начал заниматься своей родословной и понял, что очень мало информации. Тогда и начал ее искать, эту информацию, старожилов спрашивать. Ходил по домам, узнавал. Благо один односельчанин оставил записи о деревне. Это бесценный материал для того, кто что-то ищет. Я потом понял, что, наверное, каждый человек должен какой-то след оставить. И дай Бог, чтобы через записи, рисунки, живопись мы могли найти какие-то ответы на вопросы: как жили твои предки, чем они занимались, какую духовную черту имели, характер? Это возможно найти только через какие-то источники – следы, которые человек оставляет при жизни. Даже то, какую утварь они делали, из лозы плели, из дерева резали, как красиво, художественно это подали, говорит о народе. У нас о народе говорит то, что мы гусли сохранили, их необычные звуки. У нас же только это осталось. Потом костюм народный, вышивка – это тоже характер народа. Это надо сохранить, конечно. У нас в районе, слава богу, народ это все в сундуках сохранил. Красивые одежды. И не только на концертах это надевают. Поют песни. А песни – это уже поэзия. Музыка – это уже другая сфера, которая очень много говорит о народе.
– Что для вас деревенский уклад?
– Это довольно-таки тяжелая жизнь. Необходимая для выживания. Если хочешь в этой жизни выжить, надо жить в деревне. А не эмансипироваться там, где тебе подают все готовенькое. Ты ж забываешь, как хлеб растет, как добыть рыбу, мясо. Все ж думают, что все это дается уже в форме бургеров каких-нибудь там в ресторанах. А надо иметь представление, как это вживую делается, какой труд вкладывается. Тогда человек понимает цену жизни.
– Вы являетесь носителем горномарийского языка. Будет ли он сохранен и есть ли за ним будущее?
– Очень сложный вопрос вы задали. Если обращаться в историю, там, говорят, был народ меря. Огромный народ. Кто-то говорит, что мы, горномарийцы, переняли что-то от мери. Есть луговые марийцы, есть горные марийцы. И у нас, горных марийцев, фонетика – и произношение, и звуки – отличаются. Даже Николай Владимирович Морохин говорит, что это от Мурома, мери, откуда-то с Оки. От тех народов, которые исчезали. Но они не исчезали. Они перешли, может быть, в нас. Не знаю. Но очень серьезная проблема есть, как вы говорите. Язык не должен исчезнуть. А что для этого нужно сделать? Надо ставить серьезные вопросы.