Брянская Хатынь. Люди! Через года, через века помните!

| 2-05-2018, 11:43 |

   Живешь на этой земле и не знаешь, что с тобою рядом, в одном районе есть люди, через чье детство прошла война. Прошла так, что и сейчас до слез больно слушать рассказ из тех, уже далеких лет. Рассказала нам о своем детстве Татьяна Осиповна Архипова, в девичестве Кулакова. То, что поведала она нам, с трудом воспринимается человеческим сознанием.
   То место, откуда она родом, потомки называют второй Хатынью. А родом она из села Подывотье Севского района Брянской области. Это на границе с Украиной. Бабушке Тане 92 года. Но она, слава богу, держится молодцом.
   – Жили мы бедно до войны. Село наше Лапотниками звали, – начинает рассказ Татьяна Осиповна. – Хаты, соломою крытые. Отца я совсем не помню: мама рано осталась вдовой. Детей нас было четверо. Брат старший Яков, он с 18-го года. Война началась – ушел воевать. Сестра Мария. К началу войны она была уже замужем. У нее было уже два сыночка: пяти и трех лет. Муж тоже воевать ушел. Сестра Валя, ей на ту пору лет семнадцать было. А мне двенадцать. Я три класса отучилась только, когда война началась.
   В августе немец пришел. Когда наши отступали, жалко их было. Идут грязные, голодные, еле двигаются. Леса у нас в округе непроходимые, болот много. Многие в окружение попадали, в плен.Немец прошел через наше село и ушел дальше. Потом к нам партизаны пришли, в селе жили. Мы их, чем могли, подкармливали.
   Немцы несколько раз село хотели захватить, но им все не удавалось. Дома некоторые сгорели от боя. Потом немцев много пришло, и наших выбили из села. Но уже в марте где-то наши снова село заняли, правда ненадолго, и снова отступили.
   Перед войной село Подывотье было самое большое в Севском районе. В нем насчитывалось 400 домов и 1600 жителей. Семьи были в основном большие, многодетные.
   – Беда не приходит одна. Весной уж мы все тифом заболели. Только мама осталась здорова. Помыться негде, питание скудное, ослабленные ведь все.
   Послала нас огород копать под картошку. Время пришло. Война не война, а есть-то охота. Будь что будет, думали. Может, немцы все заберут потом. Вот, значит, докопали земельку, идем в село и услышали два выстрела. Сердце так и сжалось. Спрашиваем у одной женщины: «Тетя Шура, маму нашу не видела ли?» А она говорит да показывает: «Не там ли вон, где два мальчика бегают?»
   Побежали туда, смотрим – три полицая с нашего села стоят. А кругом бурьян прошлогодний. Вася, это который постарше внучек, бегает и кричит: «Бабушку убили, бабушку убили!» Валя подбежала, увидела мать, лежавшую в бурьяне. А один полицай, молоденький совсем, они еще с ним до войны в клуб вместе бегали, моргнул ей и кивнул: бегите, мол, а то и вас убьют. Но Валя закричала, и другой полицай дал автоматную очередь, и пули просвистели над самыми головами. Знаете, это какой был свист?! Страшно. Маму на свой страх и риск под яблоней похоронили в саду на следующий день.
   Никогда не забыть тот день, 28 мая, тем, кто остался в живых. Немцы мстили. Страшно, жутко мстили. Мстили за поезда, пущенные партизанами под откос, за взорванные мосты и просто за то, что помогали мирные жители партизанам.
   В конце мая в село Подывотье прибыл карательный венгерский корпус для расправы и устрашения мирных жителей. Так называемые мадьяры, или венгры, как рассказывали очевидцы, были не менее жестокими, чем фашисты. В этот горький день они собрали на краю большой ямы у «Государева моста» по дороге на село Хинель 138 мирных жителей. Среди них было 79 детей.
   Село подожгли, а немощных стариков и старух бросили в огонь. Посадили всех на колени четырехугольником и расстреляли из двух крупнокалиберных пулеметов. После чего закидали еще и гранатами. Около пятидесяти человек каратели догнали и убили на дорогах.
   Но свершилось тогда какое-то чудо. Матери прикрывали своими телами детей, и двое ребятишек остались живы. Они сумели выбраться. Их потом наши солдаты нашли. Это были брат с сестренкой. Николаю Петровичу Плеханову на тот момент было одиннадцать лет.
   – Мы не оказались в тот день в том страшном месте, – продолжает рассказывать Татьяна Осиповна, – а то бы и нас так же. Мы оказались в селе Хинель, примерно километров восемнадцать от Подывотья. Нас там не выдали, даже полицаи. Там были и немцы. Всех пособников партизан или у кого муж был в партизанах немцы грозились свести до девятого колена. И ведь делали это.
   Нам сказали, что можно занять пустой дом. На наше счастье, там осталась картошка от прежних хозяев в холодном подвале. И там был тайник, ход такой. Я как увижу, что немцы идут, кричу: «Валя, прячься быстрее, за тобой, наверное, идут». Они в первую очередь молодых девушек в Германию угоняли. Заваливала этот ход как могла кирпичами. Сестра Мария с нами жила, а куда ей деваться с двумя ребятишками.
   Но потом два немца с фонариками пришли и меня нашли. Привели к штабу, босую. Сестра Мария говорит полицаю из нашей округи: «Алеша, Алеша, и кого вы забираете? Она же ребенок совсем, и без обувки, ты посмотри на нее». А немец-офицер говорит через переводчика: «Там ей ботинки выдадут, и чтобы завтра с сухарями утром была здесь». А я не пошла. Что бы было?
   Но судьба пожалела нас. Наши уже подходили. Немцы бежать собрались. И нас с собою всех гонят вместе с сестрами. Идем по полю, кругом все бурьян. Видим, что они на нас плохо внимания обращают, и врассыпную кто куда.
   Опять пули свистят вдогонку, мы все попадали на землю. Лежим, головы не поднимаем. Слышим, вроде затихло все. Сестра приподнялась, видит – солдаты стоят. «Ой, мамочка родимая, опять немцы! Да нет, это наши, форма другая». И мы все к ним со слезами навстречу побежали. Кричим: «Браточки вы наши, сыночки!» Плачем, обнимаем их, целуем, а они все опять чумазые, грязные, щетина на щеках колючая. И сами они чуть не плачут. Говорят нам: «Вы воду из колодцев не пейте, пока не проверим: немцы воду травят, перед тем как уйти».
   Так мы в Хинели до сентября и прожили. А все равно домой тянет, на родину, хоть там и головешки одни. Ушли, землянки копали, так зиму и пережили. Когда стало возможно, написали брату Якову письмо на фронт. Он прислал ответ. Никогда, говорит, так не плакал, как узнал, что мать убили, да еще и свои. Думал, что и Валю немцы в Германию угнали. Мы по Украине идем. Тут всю молодежь фашист проклятый угнал к себе в логово.
   Яков оборонял Москву, дошел до Берлина и вернулся домой с ранением в руку. Из 342 мужчин, ушедших на фронт из села Подывотье, домой вернулись только 133. Почти из каждого дома кто-то ушел воевать.
   По-разному сложилась судьба у сестер и брата Татьяны Осиповны. Брат Яков с сестрой Марией так и остались на родине. Мария дождалась мужа с войны. Валентина уехала в Москву, там и жила. Сама Татьяна Осиповна живет сейчас вместе с дочерью Валей и зятем Василием в поселке Калиниха. У нее две дочери, три внука и внучка. А еще три правнука и правнучка. Жизнь продолжается.
   Страшное время пережили они, дети войны. Мы должны помнить это. Рассказывать это. И не дай бог нам это забыть.
   Пожелаем Татьяне Осиповне и ее детям здоровья и всего самого доброго.