Культура

В судьбе твоей - судьба эпохи!

   В наше время фразу «Партия сказала – надо! Комсомол ответил – есть!» используют как шутку. Применительно к описанию своей готовности сделать какое-то дело по просьбе и безвозмездно. Мало кто помнит, что когда-то она была лозунгом для жизни молодежи, ее направляющим вектором. О делах, которые молодые сейчас готовы делать бесплатно, вообще речь молчит. Каждый ценит себя и свое время. Да, есть волонтеры, готовые помогать старикам, но опять же не каждый день. И не весь день. Прошло время трудовых подвигов во имя Родины. Время, когда делали пятилетки в три года, когда долг был превыше всего: своих интересов, семьи и даже здоровья.
   Об этой женщине никогда не писали в газетах: ни при ее жизни, ни после. Хотя когда-то она блистала на подмостках Воскресенского народного театра и была его примой!
   Но главная ее работа была не в этом. Беззаветно служа своей стране, юная комсомолка Людмила Малкова вместе со своими товарищами выполняла поручения партии и в дождь, и в стужу, и в глухую ночь. Городской девочкой приехав в Воскресенское, она смогла приспособиться к сельской жизни и научилась делать тяжелую работу, привычную местным детям. В жертву этому она принесла свое здоровье, можно сказать – свою жизнь.
   В семье ее дочери, Любови Алексеевны Малышевой, сохранилось старинное письмо, воспоминания самой Людмилы Николаевны. Их она написала, когда полиартрит сковал ее тело. До последних дней своей жизни она сохраняла бодрый вид, двигалась, пусть и не отрывая ног от пола. И если кто-то начинал жалеть ее, переводила разговор на другие темы. У нее была такая жажда жизни! Именно тогда она написала свое письмо. Этот уникальный документ никогда не издавался. Именно в нем – вся суть характера, отношения к жизни Людмилы Малковой. Его стоит прочитать от начала до конца.  
   – Я нашла его лишь несколько лет тому назад, перебирая старые бумаги, – рассказывает Любовь Алексеевна. Даже назвала его «письмом с того света».
   Сегодня мы предлагаем вашему вниманию текст этого письма. Почитайте и вдумайтесь, оцените и поймите, какое время проживала страна всего лишь век назад и какие люди делали то время. Орфография сохранена.

Письмо с того света

   В 1930 году я приехала в Воскресенское. Несмотря на то, что я бывала и раньше в Воскресенском, на этот раз против Саратова мне показалось здесь темно и тесно, что-то действовало угнетающе. Но все прошло, как только начались занятия в школе. Не забыть первый урок. Это был урок математики, вернее – алгебры.

Вошел в класс учитель, худой, высокий, с чуть удлиненными, прямыми, светлыми, все время спадающими на глаза волосами, что заставляло его встряхивать головой, чтоб волосы не заслоняли глаза

   Это был Иван Иванович Метельков. Проверив учеников по журналу, он вызывает меня к доске, говоря: «Проверим, что вы знаете по алгебре». Меня ударило в жар. Думаю: «Вдруг я не решу!» Глаза всех учеников испытующе уставились на меня. Не помню, как вышла к доске и решила пример. Только слышу, иван Иванович говорит: «Садитесь, хорошо. Вас научили решать примеры». Отметки в то время ставились только «уд» и «неуд». И вот я первую получила «уд». И с этого урока все пошло своим чередом.
   Каждый день после уроков ходили в поле копать картошку, драть лен. Для всех это было привычное дело, а я ведь никогда этого не делала! Болели руки, ободранные льном, ныла спина... Но и это стало привычным делом и впоследствии я не отставала от товарищей, а зачастую и обгоняла их!
   Но с наступлением зимы в школе не оказалось дров. Мы шли в лес, в Буслаевскую дачу. Я и часть учеников ночевали у Большаковых (Хутор), а остальные – в Буслаевской школе. По пояс в снегу, мы пилили, кололи дрова. Хотя меня с удовольствием наперебой ребята учили пилить двуручной пилой, но я бы теперь им не позавидовала, так как не умела ее даже держать в руках. Первое время пиление со мной было мучением. Но и это наладилось, и я научилась пилить.
   В этот год по стране проходит коллективизация, организуются колхозы. Народ в деревне полуграмотный, а большинство – и вовсе неграмотный. Нас (комсомольцев. – Прим. авт.) раскрепили группами по колхозам, проводить агрокурсы. Меня и еще троих послали в Задворковский колхоз. Через день по вечерам мы приходили туда в школу, читали лекции о коллективном содержании скота, как готовить к севу семена, сельхозинвентарь и так далее. Приходилось много готовиться! Школа всегда была переполнена людьми и на первом плане, на полу – ребятишки. Лекции кончались в 10–11 часов ночи. На улице мороз, ничего не видно.
   Взявшись за руки, цепочкой мы справлялись домой. Коченеют руки, ноги. Придешь домой, не знаешь, как согреться и как закончить агрокурсы. Мы вместе с колхозниками протравливали семена: чем могли, помогали им. Конечно, приходилось читать много сельхозлитературы, чтобы не ударить в грязь лицом перед опытными крестьянами. Не знаю, как нам удавалось все это, но нас встречали хорошо.
   Еще учась в школе, я работала кассиром в Доме культуры и в Затоне. Окончив школу, все устроились работать.

Я работала в сберкассе последующим контролером, но через месяц меня перевели старшим контролером. Но не успели мы осмотреться, нас, молодых комсомольцев, вызвали в райисполком на совещание. Район не выполняет финплан!

   Раскрепляют нас по сельсоветам. Мне и Ольге Горчаковой дали пять сельсоветов: Богородский, Звягинский, Галибихинский, Докукинский, Успенский. Дали наказ: «Пока не выполните финплан, не показывайтесь в Воскресенском!»
   Транспорт при нас, «одиннадцатый номер», бесплатный. Взяли хлеба и в путь-дорогу. В хозяйствах задолженность большая. Что делать? Описывать имущество? А какое оно? Пустая изба, кутник под дерюгой, непокрытый стол, пустой, полуразвалившийся двор, крытый соломой, и куча сопливых полуголых ребят. Вот и выполняй план. Идем из избы в избу, от сельсовета к сельсовету. Ночью, чтоб никто нас не видел, приходили домой за хлебом, а на рассвете уходили обратно. Собирали деньги не все, и выполнить план было невозможно.
   Не успеешь вернуться с этого задания, как вызывают снова: не выполняются хлебозаготовки, нужно распространять заем, вербовать вкладчиков в сберкассу, распространять периодическую печать – журналы и газеты, колхозники не сдают шерсть, нет в районе дров. Снаряжают нас в Успенский участок, пилить, заготовлять дрова. Не хватает рабочей силы по погрузке леса в плоты – молодежь под опытным руководством грузит и связывает челены плотов. В Богородском колхозе не хватает рабочей силына покос – направляют нас. А покос – болота, кочки, ноги в воде. Косить у меня быстро наладилось, и я рада была своему успеху. Товарищи предостерегали меня, что нельзя сразу долго косить, а я не послушалась. Ночью разболелись все мышцы, я не могла пошевелиться и вздохнуть. На утро все ушли на покос, а я осталась за стряпуху, но после обеда тоже пошла.
   Ни одна сельхозработа не обходилась без нас! А на праздники мы с докладами отправлялись в подшефные колхозы, предварительно подготовив концерт или спектакль. И так вот, несмотря на дождь, грязь, пургу, мороз, мы шли пешком 30–40 км. А если пошлют в Богородское или Галибиху – считалось за счастье, это почти дома. Проваливались на тонком льду, обмораживали ноги, руки, лицо и все же шли, и на следующий раз опять шли.
   Было много комсомольских поручений, организаций было много и численность комсомольцев была большая. А на деле приходили из десяти человек один-два. Нужно было организовывать и налаживать точный учет, а в перерывах между этими делами, пройдя порядочное расстояние пешком, постоишь на крапиве голыми ногами и идешь в клуб на репетицию живой газеты «Синяя блуза».

   Какие были ребята! И девчата к этому делу подходили серьезно. И население, зрители, очень любили эти представления

   В зале никогда не было свободных мест. Программа была серьезная, на злобу дня. Например, в октябрьские торжества – монтаж «Октябрь»: матросы, солдаты, голос Ленина, Керенского, временного правительства, Авроры, взятие Зимнего.
   А в конце программы – частушки на местные темы, где критиковали все, не взирая на лица, с припевом:

Два аршина ситца,
самый модный цвет.
Брюки не скорятся,
юбка тоже нет.

   Нужно было навести порядок в ДК, в учреждениях, где работали, и в самом селе. Чистили, мыли, убирали и до утра рисовали лозунги. И не забывали танцы, каток, лыжи и наш маленький любимый театр.
   О нем я могла бы рассказывать без конца много интересного, да нет такого слушателя, которого это бы интересовало. Вот далеко не полный перечень пьес, в которых я играла:
   «Чужой ребенок» – Маня,
   «Амба» – военный комиссар,
   «Лес» – Аксинья,
   «Гроза» – Катерина,
   «Чудесный сплав» – инженер Лена,
   «Собор Парижской Богоматери» – Эсмеральда,
   «На бойком месте» – Аннушка,
   «Не было гроша, да вдруг алтын»,
   «Не все коту масленица»,
   «Бедность не порок» – Любаша,
   «Платон Кречет» – Лидия Коваль,
   «Слава» – Лена,
   «Васса Железнова» – Рашель,
   «Портрет художницы»,
   «Норд-Ост» – Оллан,
   «Пути-дороги»,
   «Московский характер»,
   «Младшая сестра» – Настенька,
   «Макар Дубрава» – дочь Макара Ольга,
   «Ложный стыд» – комсорг,
   «Знатный внук»,
   «Болотинский санаторий»,
   «Братья» – мать,
   «Великий еретик» – дочь Галилея Ливия,
   «На границе».
   И еще много чудесных ролей я сыграла, вернее, прожила всей своей душой. Некоторые из этих ролей я играла, и когда мне было 17–18 лет, и когда 35–40. Кроме всего этого, мы еще учились военному делу и в партийной школе строили дороги. Было очень весело, мы никогда не унывали, нас будили по военной тревоге ночью. И все-таки мы находили время для рукоделия, для танцев, для прогулок по тротуару, игр в коллективные игры, у клуба – в волейбол, посидеть на скамеечке с гитарой и попеть песен. Никогда не скучали, да и не было времени для скуки.
   Много времени прошло, многое забыто, всего и не вспомнишь. Все делали бесплатно, иногда только кормили нас, если были далеко от дома. Учили неграмотных, то есть организовывали ликбез. А когда ходили собирать хлеб, нам не раз грозила опасность. Но все прошло благополучно.

Людмила Смирнова-Малкова, п. Воскресенское

   В этом письме внимательный читатель не увидит и слова критики, упреков в адрес советской власти. Нет жалоб на непростое время и судьбу, на страшные трудности и лишения. Нет даже намека на недовольство! Все пройдено, прожито, принято. В ночь – так в ночь, в лес – так в лес. На лед – так на лед. Промок – иди вперед, некогда думать о себе! Человек, поистине заслуживший звание Героя того времени. Говорю «героя», имея в виду представителя, которых тогда было немало. Лишь бы потомки оценили и поняли, что для наших времен Людмила Малкова – Герой с большой буквы, человек – олицетворение эпохи.
   И в дополнение о ней рассказывает Г. Шкарина, подруга ее дочери Любови Алексеевны. Ведь даже скованная болезнью, Людмила Николаевна, эта необыкновенная женщина, продолжала вести активный образ жизни. Она ставила спектакли для детей и учила их любить цветы.

Воспоминания о Людмиле Галины Шкариной

   В 1951 году я приехала с семьей в Воскресенское и пошла в 6-й «а» класс Воскресенской школы. Вскоре у меня появилась подруга, Люба Малкова, с которой я дружу и по сей день.
   А дальше – близкой для нашей семьи стала и ее семья, и особенно, ее мама Людмила Николаевна Малкова. Для меня она была просто тетя Люся.
   Эта добрейшая, культурная, мягкая и деликатная женщина стала для меня и наставницей, и учителем во многих жизненных ситуациях. Она очень любила цветы, занималась цветоводством, рукоделием, вышивкой. И научила этому нас, девчонок. И конечно, особенно хочется рассказать о ее любви к театральному искусству. Она долгие годы была ведущей актрисой в Воскресенском народном доме! С семнадцати лет и практически до конца своей активной жизни. Она ведь серьезно болела – полиартрит. Но мы не замечали этого, когда она была на сцене. Особенно остался в памяти для нас спектакль «Великий еретик», «Платон кречет», «Лес», «Гроза». Это те, которые я лично смотрела с ее участием. И сколько раз я, девчонка, которая узнавала человеческие отношения, судьбы через эти спектакли, плакала, когда играла тетя Люся.
   И еще одно ее дело, которое связано с театром – это ее режиссерская работа в детских спектаклях при Доме культуры, где учились и мы с Любой.
   Она была терпеливой, умно учила и держаться на сцене, и передавать характер своего персонажа. Спектакли были интересные и продолжительные – час-полтора. Запомнились: «Все хорошо, что хорошо кончается», «Снежная королева», «Красный галстук» и другие.
   Никогда не забуду зимние вечера с керосиновой лампой у тети Люси дома за вышивкой крестиком. Притом шли душевные разговоры о тех же спектаклях, книгах, о дружбе и даже о любви.
   Вот такой была тетя Люся, Людмила Николаевна Малкова. Светлая память о ней всегда с нами.

Наталья УТКИНА
Фото из семейного архива Л. Малышевой